Спросить
Войти
УДК 347 ББК 67
DOI 10.24411/2073-3313-2019-10407
ОБЯЗАТЕЛЬСТВА ДЕЛОВЫХ ОТНОШЕНИЙ, РЕГУЛИРУЕМЫЕ ДОГОВОРАМИ В СФЕРЕ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Ринат Рустамович ЯРУЛЛИН, аспирант Московского государственного гуманитарно-экономического университета E-mail: rinat1122@mail.ru
Научная специальность: 12.00.03 — гражданское право; предпринимательское право;
семейное право; международное частное право
Аннотация. Исполнение обязательств по договору, регулирующему деловые отношения в предпринимательстве, — это далеко не однозначная тема для юридического исследования, в том плане, что, как может показаться на первый взгляд, в ней очень мало собственно юридического содержания. Действительно, толкование договорного акта в предпринимательстве имеет своей целью уяснение содержания договорных условий сделки, и с этой точки зрения это, прежде всего, мыслительный процесс, который подчиняется законам логики, а не юриспруденции. По этой причине в литературе достаточно часто отмечалось, что нет необходимости закреплять правила, по которым осуществляется толкование договорного акта, в законе.
Вместе с тем общая тенденция, существующая в праве, состоит в формализации тех или иных правил, касающихся толкования договорного акта, а в науке ведутся дискуссии по вопросу об их должном содержании, что наводит на мысль о том, что собственно логическая составляющая проблематики толкования обязательств по договору в предпринимательстве является далеко не единственной.
Annotation. Performance of obligations under the contract regulating business relations in business is a far ambiguous topic for legal research, in the sense that, as it may seem at first glance, there is very little legal content in it. Indeed, the interpretation of the Treaty in the field of entrepreneurship has as its objective the clarification of the content of the contractual terms of the transaction, and from this point of view is, first of all, the thought process that obeys the laws of logic and not of law. For this reason, in the literature quite often it was not, generally speaking, the need to enshrine the rules that are subject to the interpretation of the Treaty in law.
However, the General trend in law is the formalization of certain rules relating to the interpretation of the Treaty, and in science there are discussions on their proper content, which suggests that the logical component of the problem of the interpretation of obligations under the Treaty in business is not the only one.
Договор как система условий в предпринимательской деятельности всегда принимает ту или иную объективированную форму. Если речь идет о более или менее серьезном договоре, такой формой, как правило, является подписанный сторонами единый документ.
В связи с этим примечательно, что некоторые авторы, комментируя положения ст. 431 ГК РФ, заявляют, что речь в ней идет исключительно о правилах толкования условий письменного договорного акта. При всем уважении к данным авторам мы не можем согласиться с этим утверждением [1].
Во-первых, в ст. 431 ГК РФ отсутствует оговорка о том, что указанные в ней правила должны применяться судом лишь при толковании условий договорного акта, заключенного в письменной форме, в связи с этим высказанное утверждение, по крайней мере, не соответствует буквальному смыслу указанной статьи.
ЗАКОН И ПРАВО • 09-2019
Во-вторых, столь ограничительное толкование положений этой статьи вряд ли соответствует также и их действительному смыслу. Можно без труда заметить, что положения указанной статьи ориентированы, прежде всего (ч. 1), на то, чтобы предоставить суду инструментарий для уяснения содержания условий договорного акта, облеченных в словесную форму, письменную или же устную — принципиального значения не имеет, поскольку приемы толкования будут одни и те же. И наконец, если признать указанное утверждение верным, то мы неизбежно столкнемся со следующим вопросом: каким образом следует толковать условия деловых договорных отношений, которые не были обличены в письменную форму? [2]
В контексте вышесказанного можно задаться вопросом, каким образом суд сможет установить содержание условий договорного акта, заключенного не в письменной форме, с целью применения, например, правил ч. 1 ст. 431 ГК РФ? Представляется, что ответ на этот вопрос лежит на поверхности — путем оценки представленных сторонами в судебном процессе доказательств.
Безусловно, следует признать, что в доказательственном плане процесс установления содержания устного договорного акта будет представлять нелегкую задачу. В то же время принципиально исключать возможность установления судом того, какие слова были сказаны сторонами при заключении договорного акта, вряд ли стоит. В том случае, если суду представлены убедительные доказательства содержания «устного договора» (например, аудиозапись переговоров), оснований для неприменения ч. 1 ст. 431 ГК РФ не имеется. Да и как бы в этом случае суд смог по-иному истолковать сказанные сторонами слова, не совсем понятно [1].
Сложнее обстоит дело с условиями договорного акта, заключенного путем совершения его сторонами конклюдентных действий. Здесь стороны договорного акта не произносят каких-либо слов, а совершают иные физические действия, с которыми в гражданском обороте, как правило, связываются совершенно определенные правовые последствия (например, покупатель вручает продавцу деньги, а продавец — вещь покупателю).
В данном случае применение правил, содержащихся в ч. 1 ст. 431 ГК РФ, оказывается естественным образом заблокированным, и по терминологии, используемой в указанной статье, подлежит выяснению действительная общая воля сторон. Выясняя указанную волю, суд как
раз и будет устанавливать то, какое значение связывается в гражданском обороте с совершенными сторонами действиями, учитывая те обстоятельства, при которых они были совершены.
Принимая во внимание все вышесказанное, следует признать, что правила ч. 1 ст. 431 ГК РФ применяются для любых деловых договорных отношений, условия которых сформулированы в словесной форме. Если же договор заключается при помощи конклюдентных действий, то содержание его условий выводится путем оценки поведения его сторон применительно к ч. 2 ст. 431 ГК РФ [2].
Говоря о договоре в предпринимательстве как системе условий, необходимо иметь в виду, что его содержание составляют не только условия, которые являются «продуктом творчества» его сторон, но и те, которые прямо предусмотрены нормативными источниками гражданского права (законами, иными правовыми актами, обычаями), либо вытекают из системы норм права или общих принципов гражданского права, таких, как добросовестное ведение дел, справедливость, разумность (статьи 1, 6 ГК РФ.). С этой точки зрения договор представляет собой сложную нормативную систему, в которой условно можно выделить две подсистемы: индивидуальные условия и нормативные условия.
Применительно к рассматриваемой нами теме разграничение указанных подсистем имеет важное практическое значение: по правилам ст. 431 ГК РФ устанавливается содержание исключительно индивидуальных условий. Установление же содержания условий нормативных осуществляется по правилам толкования правовых норм, которые разработаны в теории права (независимо от того, были нормативные условия инкорпорированы в текст документа, в котором договор воплощен, или нет). В свою очередь, как будет показано далее, подходы к толкованию условий договорного акта и правовых норм существенным образом различаются [4].
Поскольку договор представляет собой систему условий, то судья не может приступить к его толкованию прежде определения условий, составляющих его содержание.
При определении «состава» деловых договорных условий также следует исходить из проведенного деления условий на нормативные и индивидуальные.
Поскольку нормативные условия договорного акта могут быть установлены путем обращения к соответствующим нормативным источникам, их определение, по общему правилу, не соЗАКОН И ПРАВО • 09-2019
ставляет серьезной проблемы. И напротив, определение «состава» индивидуальных условий договорного акта представляет собой достаточно сложную задачу. Данное обстоятельство обусловлено тем, что, по общему правилу, индивидуальные условия договорного акта могут быть облечены в любую форму (так называемый принцип «произвольности формы» договорного акта), которую стороны сочтут необходимой.
С практической точки зрения это означает, что даже наличие единого документа, подписанного сторонами, не свидетельствует достоверно о том, что в нем нашло отражение соглашение по всем индивидуальным условиям договора. Иными словами, существует только предположение (презумпция), что письменный документ содержит все индивидуальные условия договорного акта (так называемая презумпция «целостности» договора). Соответственно, стороны могут ссылаться в подтверждение условий договорного акта, не нашедших закрепление в тексте документа, на любые доказательства, за исключением тех, ссылка на которые прямо запрещена законом (правило негативной допустимости доказательств).
В связи с этим необходимо отметить, что на практике редкий договор, заключенный в письменной форме, обходится без включения в него так называемой интеграционной оговорки (entire agreement clause, merger clause), т.е. условия о том, что подписанный сторонами документ содержит все условия договора. С практической точки зрения включение в договор такой оговорки означает, что все предшествовавшие подписанию документа заявления, обещания и иные договоренности не могут расцениваться в качестве индивидуальных условий договорного акта [1].
Действие интеграционной оговорки напрямую не затрагивает право судебной инстанции использовать предшествующие заключению договорного акта заявления, сделанные сторонами в ходе переговоров, с целью толкования условий договорного акта, которые были зафиксированы сторонами в тексте договора-документа.
Вместе с тем необходимо заметить, что на практике стороны также нередко сопровождают свое соглашение оговоркой о том, что предшествующие заключению договорного акта заявления не могут учитываться судом и при толковании его условий (своего рода расширенный вариант оговорки о поглощении). Является ли включение такой оговорки в договор допустимым с точки зрения российского гражданского права? [4]
На первый взгляд может показаться, что в силу действия принципа договорной свободы не существует препятствий для включения в договор подобной оговорки.
В таком духе рассуждает, например, юрист Р.Э. Туркин, который указывает следующее: «Поскольку ГК РФ прямо не запрещает изменять ст. 431 соглашением сторон применительно к их отношениям, значит, стороны вправе договориться о таком изменении» [3].
И далее (применительно к возможности заблокировать соглашением применение правила contra proferentem) данный автор отмечает: «Формально такое условие допустимо, поскольку не запрещено. Если же суд проигнорирует такое положение и истолкует договор в пользу принявшего форму контрагента, то у него (лица, разработавшего стандартные условия) будут все основания требовать отмены решения, ссылаясь на неправильное применение норм материального права» [3].
С обозначенной позицией мы не можем согласиться и поддерживаем сторонников противоположной точки зрения, которые совершенно справедливо указывают, что положения ст. 431 ГК РФ адресованы непосредственно суду и функционально направлены на то, чтобы предоставить последнему инструментарий, при помощи которого он должен установить содержание условий договорного акта.
Вместе с тем, на наш взгляд, с точки зрения законодательного предположения (de lege ferenda), целесообразно предоставить сторонам право решить вопрос о допустимости использования судом при толковании договорных условий таких «внешних» по отношению к тексту договорного акта источников, как переговоры, переписка, поведение сторон, а также заведенный порядок (практика взаимоотношений) (так называемых «субъективных» источников толкования [2].
Возвращаясь к вопросу о действии интеграционной оговорки, отметим также, что она не лишает силы те заявления, которые были сделаны сторонами после подписания договорного акта (т.е. она не имеет действия на будущее). В то же время здесь следует иметь в виду, что стороны могут включить в договор оговорку о том, что все дополнения к договору должны быть оформлены путем дополнительного соглашения, заключенного в письменной форме.
ЗАКОН И ПРАВО • 09-2019
Учитывая изложенное, понятие ясного договорного условия можно сформулировать следующим образом: ясным является условие, текстуальной формулировкой которого применительно к фактическим обстоятельствам, на которых стороны основывают свои материальные требования и возражения, охватывается лишь одно из предложенных сторонами значений.
Концепция восполнительного толкования, обосновывающая право судебной инстанции формулировать индивидуальные условия делового договорного акта, не может быть поддержана с точки зрения принципа автономии воли [1].
Решая вопрос о ясности условия, суд устанавливает наличие в договоре языковой неясности применительно к отстаиваемым сторонами в судебном процессе значениям спорного условия (т.е. суд должен установить охватываются ли предложенные сторонами значения спорного условия его текстуальной формулировкой); неясность условия не может быть констатирована судом на основании одного лишь заявления сторон о том, что они понимали спорное условие по-разному.
В соответствии со ст. 431 ГК РФ наличие в договоре языковой неясности устанавливается первоначально путем одного лишь текстуального анализа спорного условия с опорой на буквальный смысл использованных сторонами слов и выражений (первое предложение ч. 1).
На наш взгляд, такой подход не является верным. Целесообразнее будет закрепить правило, согласно которому суд, устанавливая наличие в договоре языковой неясности, должен в любом случае осуществлять сопоставление спорного условия с другими релевантными условиями договорного акта и его целью (а не только в случае неясности его буквального значения).
По общему правилу, толкование судом спорного условия не должно приводить к очевидному искажению его текстуального смысла, установленного с опорой на юридически значимый контекст словоупотребления (использование судом различных элементов толкования должно лишь прояснять для судебной инстанции смысл использованных сторонами слов и выражений) (правило приоритета эмпирической воли);
De lege ferenda следует допустить для сторон возможность своим соглашением исключить
субъективные источники толкования (переписку, переговоры, поведение сторон при заключении делового договорного акта, а также последующее поведение при исполнении делового договорного акта, заведенный порядок) из юридически значимого контекста спорного условия. Указанные источники толкования, во всяком случае, не могут приниматься во внимание, когда толкование условий договорного акта затрагивает права лица, которое не является первоначальной стороной договора.
В ситуации неустранимой неясности договорного условия (т.е. в ситуации, когда на основании доступного судье круга источников толкования, а также механизмов интерпретационного выбора устранить языковую неясность не представляется возможным) следует исходить из того, что спорное условие является недействительным (ничтожным) и разрешать спор исходя из норм, прямо зафиксированных в законе либо выведенных из общих принципов права (в частности, принципов добросовестного ведения дел, разумности, справедливости (формального равенства) и т.д.).
Библиографический список
ЗАКОН И ПРАВО • 09-2019
