Спросить
Войти
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 8. ИСТОРИЯ. 2014. № 2
Д.А. Трынкина
(аспирантка кафедры этнологии исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова)*
ФИННЫ В МИФОЛОГИЧЕСКОЙ ТРАДИЦИИ НАРОДОВ
СЕВЕРНОЙ ШОТЛАНДИИ
У народов Скандинавии существует значительный пласт фольклора, посвященный магическим способностям их ближайших соседей — финнов и саамов. Оркнейцы и шетландцы, скандинавы по происхождению, которые долгое время находились в сфере культурного влияния Норвегии, также имеют мифологическую традицию, повествующую о финнах, хотя они уже давно не проживают рядом ни с финнами, ни с саамами. В статье предпринимается попытка систематизировать материал о мифологических финнах на основе оркнейских и шетландских фольклорных текстов, а также охарактеризовать подход их составителей к анализу полученных данных.
The special bunch of Scandinavian folklore deales with magical powers of the Finnish and Sami people. The Orcadians and Shetlanders, being Scandinavian themselves and for centuries keeping closer contacts with Norway than with Scotland, also have a mythological tradition of Finn-men on their own. The absence of Finns or Sami living nearby makes this tradition even more curious. The subject of this article is to define the unique character of the Finn-men image in the mythological tradition of the Northern Isles of Scotland and to observe the historiography on this issue.
Наделение мифологических персонажей этнонимом реально существующего народа неминуемо ведет к ассоциации с ним. Так, финны из фольклора оркнейцев и шетландцев не могли не напоминать о жителях Финляндии и Финмарка. Из-за этого, вероятно, вся литература о них, начиная с самых ранних сборников, находилась под обаянием парадигмы эвгемеризма — рационалистического подхода к анализу мифологии, прародителем которого считался Эвгемер — греческий философ, полагавший, что боги произошли из обожествления великих людей. Пройдя через все Средневековье, в конце XVIII в. этот подход перекочевал в сферу фольклора, и впервые Поль Малле (открывший скандинавскую мифологию для
* Трынкина Дарья Александровна, тел.: 8-925-131-16-29; e-mail: uwwalo@mail.ru
европейцев) высказал идею о том, что мифологические карлики из Эдды и саг могли быть аборигенным населением Скандинавии — финнами и саамами1. Идея была подхвачена сэром Вальтером Скоттом в его «Песнях шотландской границы» (1802)2, и на протяжении всего XIX в. служила одним из вариантов анализа фольклорного материала. Задача данной статьи — рассмотреть влияние парадигмы эвгемеризма в оркнейской и шетландской фольклористике, а также раскрыть образ фольклорных финнов на материале текстов, включенных в северошотландские сборники конца XVII — начала XX в. Вера в финнов на Оркнейских и Шетландских островах имеет больше сходств, чем различий, поэтому останавливаться на последних целесообразно только в тех случаях, когда это необходимо. Нужно отметить, что в скандинавской традиции, наследниками которой являются оркнейцы и шетландцы, словом финны принято было называть саамов3.
Впервые речь о низшей мифологии северных островов Шотландии заходит в книге 1529 г. «Описание Оркнейских островов», за авторством некого Дж. Бена, который пишет о вере в сверхъестественных существ, распространенной среди жителей о. Шапинсэй (О)4 и Стронсей (О)5. В следующий раз персонажи народной демонологии появляются в сборниках Джеймса Уоллеса6 и Джона Бран-да7. Там же впервые упоминаются финны в устной традиции орк-нейцев. Дж. Уоллес и Дж. Бранд сообщают о неких людях на каяках, которые были замечены в конце XVII — начале XVIII в. у берегов Оркнейских островов. Местные жители называли их фин1 Mallet P.A. Northern Antiquities. Vol. II. London, 1770. P. 46—8.
Также необходимо указать на особенности перевода имен фольклорных персонажей. Главных героев нашего повествования — финнов (Finn men, Finn-men, Fin-men, Finfolk, Finns, Fins) мы будем в дальнейшем выделять курсивом, дабы избежать путаницы с настоящими жителями Финляндии. Далее следует морской народ (mermen, mer-men, merfolk), в котором отдельно выделяется класс женских персонажей — русалки (mermaids, mer-maids, mer-women). Имя следующего персонажа — селки (selkie, silkie, sealchie — от шотл. selich «тюлень») — мифологические существа, обладавшие способностью попеременно принимать облик то человека, то тюленя (однако они лишались последней возможности с утратой волшебной тюленьей шкуры), не имеет аналогов в русском языке и было переведено нами буквально.
нами. Предположительно, в то время из-за резкого похолодания климата вследствие наступившего минимума Маундера и самой холодной фазы малого ледникового периода эскимосы могли мигрировать на восток и достичь Оркнейских островов8. Примечательно, что сам Дж. Уоллес определил этих финнов как людей, живущих в районе пролива Дейвиса. Дж. Бранд, в свою очередь, предположил, что они приплыли из Финляндии, но ни тот, ни другой не считали финнов сверхъестественными существами (хотя в их книгах уделялось место и им). Единственное описанное ими свойство финнов, которое с большой натяжкой можно определить как магическое, — это способность уводить рыбу от берега9. Кроме сведений о финнах, Дж. Бранд также помещает в свой сборник две легенды, рассказанные ему шетландскими моряками. Он относит их к мировым легендам о русалках и сиренах, идущих, по его мнению, еще от древних греков и арабов. Дж. Бранд также рассказывает историю о морских троу10 — огромных, качающихся на волнах существах, которые рвут рыбацкие сети. Он замечает, что и оркнейские, и шетландские рыбаки боятся их, так как считают, что в форме этих причудливых созданий им является сам Дьявол11.
Сэмюэль Хибберт, в свою очередь, искусным образом компилирует это замечание Бранда с констатацией факта, что «морские люди» (понятие, в которое он включает и селки, и русалок, не делая различий между ними) считались в народном представлении падшими ангелами. Таким образом, он делает вывод, что они и морские троу — суть разные наименования одного и того же12. Подобное восприятие мифологических персонажей неудивительно для Дж. Бранда, священника XVII в., однако причина, по которой С. Хибберт, ироничный антиквар и геолог, счел такой подход отражением реальной традиции, могла заключаться в том, что он, как и образованные круги Великобритании первой трети XIX в., был склонен к религиозности13.
К моменту написания книги С. Хибберт был уже знаком с теорией сэра В. Скотта. Он даже дополняет ее, приспосабливая к шетландским реалиям: С. Хибберт считает фольклорных троу (в дру8 См., например: Whitaker I. The Scottish Kayaks and the "Finn-men" // Antiquity. 1954. Vol. 28, N 110; Fossett R.E. In Order to Live Untroubled: Inuit of the Central Arctic, 1550 to 1940. Winnipeg, 2001. P. 78—83.
гом произношении дроу) теми самыми карликами ^ж^г) из Эдд и саг14. Тем не менее, он не связывает троу с саамами: достаточно любопытно, что, постоянно ссылаясь на Дж. Бранда, С. Хибберт не упоминает о финнах на каяках, видимо, не сочтя их сверхъестественными существами. При этом ему известно о магических способностях финнов Скандинавии, например, об умении «связывать ветра»15.
Впервые финны как фольклорные персонажи появляются в сочинениях Карла Блинда — немецкого писателя, революционера, последователя пангерманизма, уже в начале 1880-х гг. Его перу принадлежат две объемные статьи, посвященные шетландскому фольклору. Материалы для них он черпал из переписки с Дж. Синк-лером-мл., переехавшим с Шетландских островов в Новую Зеландию. Возможно, именно данные этого информанта заставили его прийти к выводу, что финны и селки — суть одно и то же, или же К. Блинд счел слово «селки» всего лишь шотландским обозначением тюленя. В силу смешения селки и финнов ему даже пришлось выделить отдельную группу финок, единственной функцией которых было из-за пропажи шкуры выходить замуж за смертных16. Помимо сообщений Синклера-мл., К. Блинд пользовался сведениями Джорджа Стюарта, на работу которого он ссылается во второй своей статье17.
Дж. Стюарт являет собой интересный феномен, на характеристике которого есть смысл остановиться подробнее. Изданная им в 1877 г. книга «Шетландские рассказы у камелька» — это художественное произведение с включенными в него фольклорными рассказами, приведенными на шетландском диалекте. Он не называет финнов по имени, однако в примечаниях упоминает о неких колдунах и ведьмах, что являлись с побережья Норвегии в образе тюленей, и замечает при этом, что вера в них сохранялась в среде шетландского крестьянства вплоть до начала XIX в. Дж. Стюарт еще до К. Блинда высказал идею, что этими волшебниками-тюленями были викинги, память о набегах которых сохранилась в народном сознании, а со временем устная традиция превратила их в сверхъестественных персонажей. В качестве одного из факторов, трансформировавших воспоминания о норманнских грабежах, он называет веру в русалок, которая прослеживается еще от древних греков и арабов18. Тем не менее его книга не получила значитель14 Hibbert S. Op. cit. P. 190.
ной популярности за пределами Шетландских островов, и эта теория стала известна благодаря трудам К. Блинда.
Парадоксально, но то, что К. Блинд впервые назвал финнов по имени, создало ему дополнительные трудности в дальнейшем. В своей статье он посвятил изрядное место доказательству того, что «Финн» — это просто древнее германское имя, а так как настоящие финны славились своим колдовством, возможно, могла возникнуть некая путаница, к тому же некоторые из них могли последовать за норманнами на Шетландские острова. Он использует самые неожиданные сведения для доказательства своей прогерманской идеи: финны танцуют каждую девятую ночь на суше, сбросив свои тюленьи одежды — это отсылка к древнему числу дней в германской неделе, финны живут на шхерах — только бравые викинги могли устроить себе там убежища, чтобы оттуда совершать набеги на Шотландию и Ирландию. Более того, в его интерпретации финки, которые становились женами местных жителей, — это норманнские Брунгильды, у которых отняли их кольчуги.
Именно на противоречии между существованием финнов как фольклорных персонажей и финнов — гребцов на каяках из оркнейских источников XVII в. основал свою теорию Дэвид Мак-Ритчи, шотландский фольклорист, которому выпало на долгие годы изменить путь развития шетландской фольклористики и сыграть значительную роль в развитии фольклористики мировой. Его блестящая, но ошибочная теория, торжество викторианского рационализма, заключалась в стремлении объяснить низшую мифологию всех стран фактом существования некой пигмейской расы, воспоминаниями о взаимодействии с которой и являются персонажи народной демонологии. Дэвид Мак-Ритчи был отнюдь не первым в течении, которому он сам дал название «эвгемеризма» (от имени Эвгемера), однако именно его работы явились кульминационной точкой данного направления.
Д. Мак-Ритчи начинает свои рассуждения с цитирования отрывков из статьи К. Блинда19, которые крайне важны для обоснования тезиса, что под фольклорными персонажами могут скрываться обычные люди. Однако далее он использует материалы К. Блинда в тех случаях, когда они подтверждают его теорию, которая решительным образом разнится с пангерманизмом К. Блинда: если последнему было крайне важно показать финнов норманнами и приписать им максимальное количество положительных качеств, то Д. Мак-Ритчи полностью лишен подобных устремлений. Все недостатки его теории можно списать на научный энтузиазм и желание открыть миру глаза, что, однако, не отменяет его крайне
редукционистский подход к толкованию фактов. Из опубликованных материалов о шетландской мифологии, помимо статей К. Блин-да, Д. Мак-Ритчи использует также книгу С. Хибберта, раннюю статью Дж. Саксби (о ее монографии речь пойдет позже) и компи-ляционный сборник Дж. Тюдора.
Д. Мак-Ритчи был первым, кто всерьез затронул вопрос о происхождении каякеров, о которых писали Дж. Уоллес и Дж. Бранд. Он привел этнографические данные о плаваниях эскимосов и сделал вывод, что самостоятельно они не могли бы доплыть с побережья Гренландии. Однако вывод, который он сделал из этого, ошеломил бы современного читателя. Д. Мак-Ритчи счел это доказательством того, что эскимосы (точнее, их предки) какое-то время жили в Норвегии и на Шетландских островах, что и породило волну фольклорных историй о них. Его теория сводится к тому, что вплоть до XVIII в. на Британских островах и в разных частях Европы существовала некая прото-раса пигмеев, потомками которой являются современные финны, саамы, самодийцы и даже айны. Представителей этой прото-расы отличал повышенный третичный волосяной покров, удивительные навыки в строительстве и судоходстве, а на Британских островах Д. Мак-Ритчи приписывал им некий период властвования над кельтами и германцами. Он связал эту прото-расу с пиктами, указав на то, что последние в народном сознании часто ассоциировались со сверхъестественными персонажами. Постройки пиктов послужили для него основным вещественным доказательством того, что раса пигмеев действительно обитала в Великобритании.
Положения теории Д. Мак-Ритчи, получившие полное развитие в двух его книгах20, были изначально напечатаны в журнале «Археологическое обозрение» за август—октябрь 1889 г. и январь 1890 г. Они всколыхнули фольклорное сообщество Великобритании, представив окончательное оформление механистической картины мира. У теории Д. Мак-Ритчи нашлись свои сторонники и противники, однако для периферии (по отношению к ведущим британским научным центрам), которой являлись Оркнейские и Шетландские острова, его теория на многие десятилетия стала лидирующей.
Однако можно ли безапелляционно называть север Шотландии в то время периферией? Как показал пример Дж. Уоллеса, в свое время безошибочно соотнесшего приплывших финнов с жителями пролива Дейвиса, оркнейцев и шетландцев едва ли можно было обвинить в невежестве. Другой оркнейский писатель, Уолтер Т. Ден-нисон, к моменту выпуска статей об оркнейском фольклоре в 1891—
У. Деннисон был знаком и с концепцией К. Блинда. Он критикует его рассказы о русалках, говоря, что для фольклора Оркнейских островов образ русалки, которая надевает шкуру тюленя, — это нонсенс. Кроме того, он никогда не слышал от своих информантов о том, чтобы у русалок было волшебное зеркало23. Парадоксально, но для рационалистического объяснения приведенных им историй он использует то теорию Д. Мак-Ритчи, то теорию К. Блинда. Так, раздел о финнах он заключает замечанием о том, что в мифах о финнах, возможно, отразились смутные воспоминания о расе или группе людей, которая с установлением христианства на Севере продолжала стойко держаться языческой веры, была предана анафеме церковью и подвергалась остракизму со стороны общества. У. Деннисон замечает, что это могли быть норманны24.
Разгадка этого противоречия может заключаться в том, что в последнее десятилетие XIX в. ни одна из двух теорий еще не стала главенствующей. Вероятно, та же причина побудила ранее Джона Ф. Кэмпбелла (на которого Д. Мак-Ритчи указывал как на одного из своих предшественников в разработке теории эвгемеризма) использовать самые разные теории для рационалистического обоснования приведенных им рассказов. Дж. Кэмпбеллу было важно показать, что те истории, что рассказывали ему шотландские крестьяне, стоят того, чтобы их сохранять, и не нужно расценивать их как некую бессмыслицу. Последнее слово он так часто повторяет во введении к своему сборнику, что становится ясно, насколько его удручала такая оценка, высказанная большинством его собеседников. Чтобы поднять ценность этих рассказов в глазах рационального викторианского научного сообщества, Дж. Кэмпбелл старательно ищет в них отголоски действительно происходивших в глубокой древности событий, используя все известные тогда идеи25.
В подобной же ситуации находился и У. Деннисон, опубликовавший первое собрание оркнейского фольклора. К сожалению, его искреннее желание продемонстрировать научному сообществу, что фольклор Оркнейских островов достоин внимания и изучения, во многом было схоже с тем, что подвигло Дж. Макферсона опубликовать свои оссиановские поэмы. К примеру, помещенная среди прочих фольклорных материалов «Пиршественная песня финнов» была, по словам У. Деннисона, найдена среди прочих его бумаг, и еще в юношеском возрасте он сам дописал несколько пропущенных мест и теперь уже не может припомнить, каких именно26. Уже много позже, в 1990-х гг., шотландский фольклорист Алан Бруфорд, внимательно проанализировав ее слог и содержание, пришел к неутешительному выводу, что песня абсолютно чужда традиционному мышлению и была полностью написана самим У. Деннисоном27. То же, вполне возможно, относится к его поразительно детальным описаниям Финфолькахим — удивительной красоты города на дне морском и жизни его обитателей, к которым он, кроме финнов, относит также русалок. Вполне возможно, что здесь произошло слияние традиций, и изначально хрустальный дворец на дне морском, традиционное для оркнейского фольклора жилище русалок, был привязан только к этому классу персонажей. Однако не стоит относить это к фантазии У. Деннисона. В тексте повествования он несколько раз обращается к воспоминаниям из детства, когда вместе с другими юными оркнейцами он слушал сказки бедной старухи. У. Деннисон замечает, что сама атмосфера ветхой хижины и красочные рассказы ее хозяйки оставили в его душе очень сильное впечатление. С полным основанием можно заключить, что здесь помещена не романтическая выдумка самого У. Деннисона, а просто талантливо украшенная рассказчицей традиционная история. Сам У. Деннисон указывает на множество информантов, однако рискнем предположить, что в этом скрыто некое преувеличение, так как большинство приведенных им историй, несмотря на использование традиционных сюжетов, носят следы подобной же переработки. В пользу того же говорит несвойственное другим источникам деление всего народа финнов на мужскую часть, женскую и русалок, которые с возрастом дурнеют и переходят во вторую категорию, если только не выйдут замуж за смертного — тогда им удается сохранить свою молодость и красоту навсегда28.
Спустя восемь лет после выхода работ У. Деннисона финны появляются и в труде о шетландском фольклоре. Его автором был Джон Спенс. Задаваясь вопросом о первых поселенцах на Шетландских островах, он замечал: принято считать, что ими были пикты, которые пришли из Шотландии. Полагая, что самые ранние миграции человеческой расы происходили с востока на запад, Дж. Спенс делает вывод, что пиктами были финские путешественники со скандинавского полуострова, которые мигрировали оттуда в начале нашей эры. И так как Шетландские острова ближе к Норвегии, вероятно, их колонизировали первыми, а затем через Оркнейские острова финны заселили Шотландию. В качестве доказательства он приводит некоторые топографические названия с корнем «финн», в том числе те, что обозначали пиктские постройки: холмы (курганы) «Финнистер» в округе Делтинг и Нестинг, название двух маленьких пригорков — «Финнистер Хаддс» (Finnister Hadds) также в округе Делтинг. На последнем термине он останавливается подробнее, замечая, что слово «хадд» (hadd) обозначает нору, вырытую неким животным, однако так же может называться земляное жилище. Из этого он делает вывод, что такое название обозначает землянку финнов или же их укрытие. Дж. Спенс замечает, что в народном сознании эти места ассоциировались с троллями или, по крайней мере, с чем-то нечистым29.
А. Грайдеходж склонен видеть в книге Дж. Спенса первый плод влияния «макритчеизма»30, доказывая это тем, что Дж. Спенс состоял в переписке с Робертом Джеймисоном, шотландским журналистом и преподавателем, который якобы также переписывался с Д. Мак-Ритчи после прочтения его «Свидетельства традиции». А. Грайдеходж предполагает, что Р. Джеймисон мог рассказать о концепции Д. Мак-Ритчи Дж. Спенсу31. Однако и ассоциация пикт-ских жилищ с саамскими, и сама мысль о том, что пикты могли быть саамами, принадлежит не Д. Мак-Ритчи. В 60-е гг. XIX в. ее высказал уже упомянутый выше Дж. Кэмпбелл, который побывал в шведской Лапландии и сделал вывод, что саамы действительно могли быть прототипом персонажей низшей мифологии, а также соотнес саамов с пиктами на основе сравнения их антропологического типа и внешнего облика жилищ. Возможность происхождения пиктов из «туранской расы» (куда, по викторианским понятиям,
входили и саамы) высказывал и Гектор МакЛинн32. Кроме отождествления пиктов с саамами, более никаких «эвгемеристических» мыслей Дж. Спенс не высказывает.
В следующий раз сведения о финнах публикуются в статье 1918 г.33 Джеймс А. Тейт был уроженцем Шетландских островов, который эмигрировал в Британскую Колумбию и там занимался этнографией вместе с Ф. Боасом. Его исследование отличал критический подход к полученной информации, в том числе отсеивание сведений тех информантов, которые не подтверждались другими. В конце раздела о финнах он рекомендует ознакомиться со статьей Д. Мак-Ритчи «Каяк в северо-западной Европе», указывая, что там приведена интересная информация, соотносящаяся с его собственными сведениями о том, что вплоть до конца XVIII столетия шетландцы, приезжавшие в западную Норвегию за лодками, ходили к местным финнам для гадания и предсказания будущего34. Дж. Тейт добавляет, что в статье обсуждается связь мифов о финнах с проживанием финнов или саамов в юго-западной Норвегии и на Шетландских островах вплоть до недавнего времени, а также предположительное использование ими каяков. Данная статья Д. Мак-Ритчи повествует о его изысканиях в истории абердинского каяка35 и связи последнего с сообщениями о финнах Дж. Уоллеса и Дж. Бранда, и только слегка касается его концепции пигмейской прото-расы, потомками которой он считал саамов и эскимосов36.
Кульминационной точкой развития шетландской фольклористики стала книга Дж. Саксби «Шетландские обычаи и предания», которая содержала материалы и о финнах. До нее Дж. Саксби написала статью «Фольклор с острова Анст» (1880), которая позже вошла в их общую с братом описательную работу о Шетландских островах37.
В книге Дж. Саксби, опираясь на идеи Д. Мак-Ритчи, вырабатывает собственную теорию о происхождении шетландцев на основе всех известных ей концепций. Первыми на Шетландских островах, по мнению Дж. Саксби, появился «горный народец» (peerie Hill-men), который был родствен саамам и эскимосам. Дж. Саксби
сочла, что именно его представители — источник всех рассказов о троу. Она предполагала, что они прибыли из Норвегии или Дании — случайно, в поисках рыболовных угодий, или же целенаправленно, спасаясь от преследований врагов. Нетрудно уловить в этих норвежских эскимосах отсылки к концепции Д. Мак-Ритчи. Второй волной поселенцев на Шетландские острова были «большие господа» (шик1е Ма181еге) — финны и пикты. Дж. Саксби ссылается на К. Блинда в его выводе о том, что «Финн» — это древне-германское слово, и добавляет, что сама слышала, как «большими господами» называли датчан. Затем, однако, она сообщает, что скандинавы называли «финнами» ирландцев, и подводит итоги следующим образом: и финны, и пикты, с ее точки зрения, были просто разными кельтскими племенами38. Тем не менее далее она соглашается с предположением, что пикты могли быть одним из норманнских племен39. Последние две волны поселенцев в ее представлении — это норманны и шотландцы; первых Дж. Саксби расценивает как предков современных шетландцев, а вторых называет ордой шотландских воров. Дж. Саксби подчеркивает, что она не является ученым, а просто желает сохранить для потомков шетландский фольклор40, что, вероятно, объясняет подобное смешение теорий.
Книга Дж. Саксби стала конечной точкой периода активного изучения не только мифологических финнов, но и всего северошотландского фольклора. Ричард М. Дорсон относит закат британской фольклористики к началу Первой мировой войны41, однако либо ввиду отдаленности островов, либо из-за того, что Дж. Саксби к моменту издания ее книги было уже 90 лет, в северной Шотландии этот рубеж отодвинулся. Последующие изыскания в области фольклора на Шетландских островах связаны с деятельностью Шетландского фольклорного общества, выпустившего блестящую коллекцию текстов «Шетландская народная книга» в 9 томах (1947—1995). Тем не менее, их материалы, касающиеся мифологических финнов, чрезвычайно скудны. На Оркнейских островах изучением фольклора занимались ученые-одиночки, как, например, Х. и Э. Мар-вик, отец и сын. Однако классическая монография последнего «Фольклор Оркнейских и Шетландских островов»42, равно как и позднейший сборник шетландского фольклориста Дж. Николсо-на43, демонстрируют определенный застой; и в той, и в другой ра38 Saxby J.M.E. Shetland Traditional Lore. Edinburgh, 1932. P. 91.
боте прослеживается некритическое отношение к используемому материалу, а также отголоски теории Д. Мак-Ритчи. И только сравнительно недавние исследования в области фольклора северных островов Шотландии, в частности, Алана Бруфорда44 и Эндрю Джен-нингса45 (оба не являются уроженцами изучаемого региона), демонстрируют новую волну научного интереса к мифологии о финнах жителей Оркнейских и Шетландских островов.
Из всего вышесказанного можно заключить, что вера в финнов циркулировала в северошотландском регионе по меньшей мере с конца XVII до середины XX в. Однако сведения о ней, дошедшие до нас, обусловлены отношением составителей текстов к народным верованиям и их толкованию, так как записи фольклорных материалов в «чистом» виде, появляются лишь в первой декаде XX в., когда сама вера в финнов уже шла на убыль. Таким образом, пытаясь реконструировать мифологический образ финнов, не нужно забывать о постоянном критическом отношении к источникам.
Образ финнов представлен в источниках разрозненными сведениями, и чтобы составить полную картину, необходимо было сравнивать данные у различных авторов и классифицировать их по типовым признакам. Главной особенностью финнов является сочетание в их образе черт, присущих, с одной стороны, персонажам морской мифологии, с другой — классу персонажей, который можно обозначить как «люди со сверхъестественными способностями».
Финны являются людьми с необычной внешностью. При описании внешности финнов обращают внимание на их невысокий рост и смуглость, также финнами называли людей с эксцентричным поведением и странной внешностью46. Дж. Саксби рассказывает о женщине, которую называли Финни: она была низкорослой, меньше, чем пять футов ростом и очень широкой в кости. Дж. Саксби пишет, что у нее были черные волосы и черные глаза, и поговаривали, что она может делать то, что не следует упоминать, однако никому никакого вреда она не причиняла47. У потомков финнов, равно как у тех, кто происходил от браков смертных с селки или русалками, имелись перепонки между пальцами48. К. Блинд сообщает о пожи44 Bruford A. Op. cit.
лой даме Андерине Сатерленд, которая считала себя потомком финнов в пятом поколении и посему счастливицей, несмотря на то, что жила в крайней бедности49.
Родина финнов — Норвегия (Ш). В статье К. Блинда впервые приводится часто упоминающийся в последующих фольклорных сборниках заговор от зубной боли, который сообщил ему его информант Дж. Синклер-мл.:
Финн из Норвегии приплыл, Чтобы снять зубную боль — С плоти да с костей; С жил да с кожи; С кожи да в камень: И там навек останься! И там навек останься! И там навек останься!50
Страной обитания финнов здесь названа Норвегия. Дж. Спенс также упоминает, что до недавнего времени о необыкновенно удачливых людях, а также о тех, кого подозревали в ведьмовстве, говорили как о «норвежских финнах»51. Дж. Тейт пишет, что шетландская традиция в целом называет Норвегию родиной финнов52. В повествовании сказителя Уильяма Лоуренсона с о. Фетлар (Ш) также фигурирует финн из Норвегии, который приплыл рыбачить к Шетландским островам53. Кроме того, Дж. Стюарт, не упоминая имя «финны», замечает, что вера в колдунов и ведьм, явившихся с побережья Норвегии, существовала в среде шетландского крестьянства даже в начале XIX в.54
Родина финнов — волшебный остров (О). Еще одну версию родины финнов приводит У. Деннисон, указывающий, что зимнее и постоянное место проживания финнов — это Финфолькахим (Finfolka-heem — У. Деннисон расшифровывает это название как «дом финнов»55), а их летняя резиденция — Хильдаланд (Hildaland —
Oot o& da flesn an& oot o& da bane; Oot o& da sinew an& oot o& da skane; Oot o& da skane an& into da stane: An dare may do remain! An dare may do remain! An dare may do remain!
(Blind K. Op. cit. P. 403).
«скрытая, зачарованная страна»56). Его рассказ о Хильдаланд сю-жетно совпадает со свидетельствами других оркнейских фольклористов. В обоих случаях речь идет о пропавшей девушке, в поисках которой ее брат/кузен, сбившись с пути в море, после нескольких дней скитаний причаливает к незнакомому острову. Там он обнаруживает свою сестру хозяйкой большого дома, а затем ее мужа финна, принявшего сначала вид тюленя/мотка веревок. Финны показывают команде путь домой, однако сестра отказывается ехать с ними, объясняя, что она всем тут довольна и уже нажила с мужем детей. На прощание она отдает родственнику некий предмет с волшебными свойствами57. У. Деннисон приводит и другую историю о загадочном острове (который он также называет Хильдаланд). В ней лодочник на ярмарке на Ламмас (1 августа) встречает смуглого незнакомца, который просит перевезти его и корову на один из отдаленных островов. Отказываясь назвать конечный пункт путешествия, незнакомец указывал, куда плыть дальше, и, когда герой рассказа уже плохо представлял себе их местоположение, их взгляду внезапно открылся остров, погруженный в туман. Лодочник видит там множество финнов и догадывается, кем является его пассажир. Расплатившись, финны объясняют ему, как плыть до ближайшего острова, и тот благополучно возвращается домой. Через год, встретив в то же время на ярмарке своего пассажира, лодочник пытается завязать с ним беседу, однако тот, раздосадованный его болтливостью, дует ему в глаза чем-то из кисета, сказав на прощание, что тот больше не сможет рассказывать, будто видел его. В результате лодочник слепнет. А. Бруфорд в 1967 г. записал у информанта с о. Стронсей (О) Тома Стивенсона сюжетно близкую историю, в которой речь идет о старой леди, что встретилась герою на ярмарке на Ламмас, и во время путешествия исчезла с корабля, когда команда заснула прямо на своих местах. Снова встретив ее на ярмарке на Ламмас, один из моряков получает от нее совет забыть о происшествии, сочтя его за сон. Однако в этом варианте финны не упоминаются58. У. Деннисон также связывает Хильдаланд с преданием об Эйн-халлоу (Еуп-ИаИо^ Hyn-hallow — «последний освещенный»59) — исчезающем острове, который однажды был освещен солью/железом человеком, который подплыл к нему, не сводя с него глаз и не моргая. С тех пор он стал обычной
землей. Однако в других источниках Эйн-халлоу (или Хизэр-бли-зэр — НеаШег-ЫеаШег60) никак не связывается с финнами.
Вероятно, в данном случае речь идет о различии традиций на Шетландских (финны из Норвегии) и Оркнейских островах (финны с волшебного острова). Уильям МакКензи приводит оркнейский заговор, подобный популярному шетландскому, где речь идет о фин-них, пришедших с морского дна, которым нужно заплатить серебром. Однако У. МакКензи указывает в качестве информанта уже упомянутого У. Деннисона (автора ряда статей об оркнейской морской мифологии), и возникают определенные сомнения в подлинности заговора, так как он сочетается только с информацией о Финфолькахим в его же произведениях61. Тем не менее Э. Мар-вик приводит этот заговор в той же орфографии в своем сборнике, добавив к нему вторую часть шетландского62.
Стоит также упомянуть, что фольклорным финнам присуща определенная хитрость: они обязательно скрывают то место, из которого прибыли, указывая вместо него любую из групп островов поблизости63.
Финны способны очень быстро передвигаться как по суше, так и по воде. Считается, что финны — единственные, кто может оседлать нюгля64. Но более удивительным является их талант к гребле: обычная их лодка проходит девять (семь) миль между взмахами весел. За ночь они могли добраться от Шотландии до Норвегии и вернуться обратно. Путешествия же между островами занимали у них несколько минут65. У. Деннисон добавляет, что лодка может быть для них транспортом как на воде, так и на суше66. Дж. Саксби также утверждает, что финны могли летать, оседлав облако67. Финнам приписывалась склонность преследовать в море другие суда, откуда им часто бросали серебряные деньги, чтобы откупиться68. Уникальной для класса персонажей финны является легенда о том,
An& dey sail be paid wi& de white monie!
(MacKenzie W. Gaelic Incantations, Charms and Blessings of the Hebrides. Inverness, 1895. P. 59).
64 Нюгль (nuggle, neugle, njugle, njuggel) — в мифологии северной Шотландии водяной дух в виде пони, который дожидается не?
