Спросить
Войти
ФОЛЬКЛОРИСТИКА
УДК 398.8(=161.1) ББК 82.3(2=Рус) С 59
Соколова А.Н.
Доктор искусствоведения, профессор кафедры теории, истории музыки и методики музыкального воспитания Адыгейского государственного университета, e-mail: allasok@adygnet.ru
Из жизни фольклорных жанров: песенные сюжетные трансформации и вербальные архетипы
(Рецензирована)
Аннотация:
Рассматриваются кубанские народные песни «Духоборочка» и «Ой, ты, Галю, Галю молодая», не совпадающие по музыке, но имеющие общую сюжетную канву. При сопоставлении различных песенных вариантов «Духоборочки» выявляются легендарные и научные обоснования ее популярности, стабильные и нестабильные содержательные мотивы. К первым относятся мотив жестокого наказания девушки за ее доверчивость и опрометчивость через сожжение, мотив вольной казачьей жизни. Ко вторым - мотивы «казачьей хитрости», коварства и подробности девичьего поругания. В вариантах песни «Ой, ты, Галю, Галю молодая» происходит замена героев: вместо казаков «душегубами» Гали выступают «жиды-хазары». Казаки наделяются чертами спасителей девушки. Позднее происхождение песни (в сравнении с «Духоборочкой») подтверждается изменением ценностных ориентиров. В текстах более «старинных» песен казак соблазняет духоборку вольностями казачьей жизни. В обоих инвариантах песен фиксируется связь с древнеславянскими фольклорными архетипами. Казаки привязывают девушку за косы (символика поругания) к сосне, имеющей сложную символическую нагрузку (сосна - символ смерти и вечности, олицетворение мужского начала).
Духоборочка, казачья песня, мотив казачьей вольности, мотив смерти, символика смерти
Sokolova A.N.
Doctor of Art Criticism, Professor of Department of the Theory and History of Music and Technique of Musical Education, Adyghe State University, e-mail: allasok@adygnet.ru
From life of folklore genres: Song subject transformations and verbal archetypes
Abstract:
The paper explores the Kuban national songs «Dukhoborochka» and «Oh, You, Galya, Young Galya» which are not coinciding in music, but having the general storyline. By comparing various song versions of Dukhoborochka, we have found legendary and scientific justifications of its popularity, stable and unstable instructive motives. The first ones include the motive of cruel punishment of the girl for her trustfulness and hastiness through burning, the motive of free Cossack life. The second include motives of «the Cossack cunning», insidiousness and a detail of maiden desecration. In versions of the «Oh, You, Galya, Young Galya» song there is a replacement of heroes: instead of Cossacks, «Khazar Jews» act as Galya&s «murderers». Cossacks are endued with lines of saviors of the girl. The late origin of this song (in comparison with Dukhoborochka) is confirmed by change of value orientations. In texts of more «ancient» songs, the Cossack tempts a dukhoborka with liberties of the Cossack life. In both invariants of songs, relationship with Old Slavic folklore archetypes is fixed. Cossacks tie the girl for braids (desecration symbolics) to the pine having complicated symbolical loading (a pine is a symbol of death and eternity, a machismo embodiment).
Dukhoborochka, Cossack song, motive of the Cossack liberty, motive of death, death symbolics.
Обычно русские народные песни определяются по инципиту -начальным словам стихотворного текста. Однако встречаются песни, которым сам народ дает собственные названия в виде одного слова или фразы. К их числу относится песня «Духоборочка», многократно записанная сотрудниками Научно-исследовательского центра традиционной культуры «Кубанский казачий хор» (НИЦ ТК) в станицах Краснодарского края. Эта песня зафиксирована с разными инципита-ми, возможно, именно поэтому она сохраняется в народной памяти с привязкой к ее героине - безымянной духоборке. Сюжет песни разворачивается в плоскости неразделенной любви: казак вначале соблазняет девушку, затем пытается от нее избавиться, используя для этого самый жестокий способ - сожжение. Для выявления истоков песни, ее вариантов и инвариантов мы воспользовались материалами архива НИЦ ТК и известными публикациями А.Бигдая [1], В.Захарченко [2] и данными «Сборника материалов для описания местностей и племен Кавказа» [3].
Одно из ранних свидетельств о песне с драматическим сюжетом мы
нашли в десятом выпуске песен кубанских казаков с нотами А. Бигдая (1897-1898 гг.). Автор указал, что песня была записана от казака Лазарева в станице Абинской. Песня опубликована в обработке с фортепианным аккомпанементом и названа «Ой, на горюшке». Ее сюжетная канва связана с описанием отношений между донским казаком и шинкаркой, которую парень уговаривает уехать вместе с ним на тихий Дон. Здесь нет трагического конца, лирическое повествование сохраняется на всем протяжении текста.
Ой, на горюшке, там стояла
корчма.
Ой, там стояла корчма.
Ой, да корчма новая.
Что у ентой корчмы да три молодца пьют.
Ой, да три молодца пьют,
Поляк, бурсак, щей донской казак.
Поляк, ой, да пьет и денежки дает,
Ой, да пьет и денежки дает,
Бурсак водку пьет, серебро бросает.
Донской казак пьет, на выдумки бьет,
Ой, да, пьет, на выдумки бьет, С собой шинкарку подмовляет: «Пойдем, шинкарка, да на наш, на тихий Дон,
Ой, да на наш, да на тихий Дон, Да у нас на Дону не ткут, не прядут.
Да у нас на Дону не ткут, не прядут,
Ой, не ткут, не прядут, Хорошо ходят, пироги пекут».
Следующий по времени публикации образец размещен в 29-м выпуске «Сборника материалов для описания местностей и племен Кавказа» за 1901 год. В очерке М. Васильковой под номером 12 приведен текст песни, записанной в станице Ладожской Кубанской области. В предании, сопровождающем текст, дана история появления песни. Приводим его полное содержание: «Лет сорок тому назад отряд казаков отбывал свою службу в Закавказье. Вблизи того места, где стояли казаки, находилась деревня, населенная духоборами. Один казак влюбился в девушку-духоборку, и она ему платила тем же; с течением времени казак к ней стал охладевать; девушка это заметила и стала ревниво следить за ним; это его сердило и привело к тому, что он возненавидел духоборку. Вскоре казаки должны были идти на льготу домой; об этом узнала духоборка и стала умолять своего возлюбленного проситься у начальства на повторный срок службы; он ей дал ложное обещание, а сам собирался уезжать. От зорких глаз девушки не ускользнуло это, и она, за день до выступления казаков, припрятала у себя его вещи. Казак стал требовать возвращения своих вещей, а когда она ему в этом отказала, стал звать девушку с собою на свою родину, обещал там на ней жениться. Духоборка поверила и поехала за казаками. Дорогою казак завез девушку в густой лес, привязал к сосне и там ее сжег» [3: 98-99].
Текст песни излагаем на современном русском языке [3: 97-98]:
Корчма ты, корчменочка, Корчма моя польская! Как во той корчменочке Три молодца пьют: Усман, духобор-старик, Да линейский казак. Усман водку пьет, Все рубли кладет, Духобор водку пьет, Червонцы кладет, Казак водку пьет, Ничего не дает, Ничего не дает, Все кисетом звонит, Духоборку манит:
- «Пойдем со мной, духоборка, На линию жить!
У нас-то на линии Да не ткут, не прядут, Не ткут, не прядут, Хорошо живут; Не сеют, не пашут, Все сладко едят». - Соглашалася духоборочка На его слова, Садилася духоборочка На добра коня; Повез казак духоборку На линию жить. Увез духоборочку Да во темный лес.
- «Слезай, слезай, духоборочка, Ты с коня долой» Привязал он духоборочку До сосны плечами, До сосны плечами, А на бор очами: Да зажег он эту сосенку Снизу доверху. Сосенка горит, Духоборочка кричит:
- «Отвяжи меня, девицу, Отпусти домой!»- «Теперь тебе, красна девка, Домой не вертаться, Домой не вертаться,
С родом не видаться».
Как видим, текст песни и предание к ней, записанные, надо полагать, от одного информатора, имеют определенные нестыковки. В песне действие начинается в польской корчме, а в предании события разворачиваются в Закавказье. В зачине песни действуют три героя (усман - турок, духобор-старик и линейный казак), а в предании говорится лишь об отряде казаков, расположившихся в Закавказье рядом с деревней духоборов. При этом песня записывается в станице Ладожской Кубанской области. Тем не менее, фабула событий тождественна в обоих вариантах: казак отказывается от девушки-духоборки. Сохранен и мотив привлекательности казачьей жизни: У нас-то на линии / Да не ткут, не прядут, / Не ткут, не прядут, / Хорошо живут; / Не сеют, не пашут, / Все сладко едят.
Ярко выражен мотив казачьей хитрости и жестокости: только казак пытается расплатиться за горячительные напитки посулами и обещаниями. Уговорив девушку покинуть родные края, он жестоко наказывает ее за доверчивость и безрассудство. Практически в один и тот же период герои песни живут на разных территориях (Дон и Кубань) и принадлежат к разным социокультурным группам (шинкарка / духоборка). Налицо активная жизнь песни на большом географическом пространстве Юга России уже на рубеже XIX - XX веков.
К сожалению, у нас нет возможности сравнить музыкальные тексты бигдаевского и васильковского вариантов. М. Василькова опубликовала только текст песни без нот. Однако последующие записи «Ду-хоборочки» свидетельствуют о появлении совершенно новой мелодии, закрепленной, по крайней мере, в кубанских станицах.
Вариант, записанный в станице Отрадной Отрадненского района Краснодарского края в 2003 году, донес нам эту песню и в новом вербальном варианте. Запись этой песни
сделали Хатунцева (Юдина) Любовь Викторовна, 1938 г.р., Савенкова Мария, 1933 г.р., Надточий Мария, 1935 г.р. Станичницы сами захотели сохранить старинные песни в своем исполнении на пленку, сделали записи в привычной для них домашней обстановке. В телефонном разговоре Л.В. Хатунцева подтвердила, что песню хорошо знали в Отрадной, пели часто, и нет сомнения в том, что в ней зафиксированы реальные события.
Характерно, что сюжетная канва песни заметно редуцирована. Мотив казачьей хитрости, этнических и субэтнических сравнений-сопоставлений опущен, сохранено лишь указание на казачью гульбу. Без всяких предисловий казаки уговаривают духоборочку ехать с ними на линию. Мотив хорошей казачьей жизни выражен теми же образами-эпитетами: Дак у нас на линии не ткут, не прядут, ой. / Да не сеют, не пашут, хорошо же да живут. Более подробно описан отъезд духо-борочки: Пасадил он духаборачку каню на рибро - и сцена расправы с девушкой: Дай повез он духаборачку ва темнай лесок, ой. / Привязал он духаборачку да сасны касой. / Привязал он духаборачку да сасны ка-сой, ой. / Да палыл он духаборачку снизу до верха.
Примерно в таком же варианте песня была записана И .И. Ме льнико-вой в станице Баклановской на Ставрополье [4]. Все это дополнительно свидетельствует и силе художественного воздействия песни на население Юга России и о довольно широкой географии ее распространения.
На этом можно было бы закончить повествование о «Духобороч-ке», если бы не широкая известность другой песни, имеющей собственный музыкальный текст, практически не связанный с «Духоборочкой», и одновременно тождественный сюжет. Девушку по имени Галя также обманным образом увозят в лес, привязывают косами к сосне и поджигают «сверху донизу». В песне есть
Духаборачка
Кл. - за - ки же дай гу -ля-ют__мят-га-рил-ку пьют ой!.
JJ&JJ&i i
Да_с са-6о-юду-ха-6о - ран - ку го - ва-ре - ва - ют
^ J& J& t, h
^ h h h h
¿ litis
Как у на-с(ы) дай на
морализующая концовка: А кто дочек мае нехай научае: / Тёмненькою ночью гулять не пускае. / Ой, ты Галю, Галю молодая, / Тёмненькою ночью гулять не пускае. «Ой, ты, Галю» есть в репертуаре «Кубанского казачьего хора», и Виктор Гаврилович Захарченко, комментируя концертное исполнение песни, подчеркивал важность народной мудрости, создавшей музыкально-поэтическое нравственное поучение. Сами эти комментарии также обсуждаются в интернет-пространстве с негативной коннотацией.
Песня «Ой, ты, Галю» значительно популярнее, чем «Духоборочка». На Юге России ее знает практически каждый. Свою лепту в широком распространении песни-морали сыграл Кубанский казачий хор и радио «Казак FM». Однако во всемирной паутине по поводу «Гали» разгорелись нешуточные споры, связанные с определением этнической принадлежности «Галиных душегубов». Казаки усматривают в широко известном тексте нестыковки «Ехали казаки из Дону до дому» - «Как могли ехать казаки из Дону к себе домой на Дон? Такого не могло быть! В песне не говорится, что Галю забрали ночью, почему же ее оставили ночью в лесу?» и т.п. В результате
ни - и не
ткут, не
попыток «наити правду» появился новый, так называемый «исходный» вариант песни, в тексте которой «хазары-жиды» забрали Галю, пытались сжечь, а казаки пришли ей на помощь: Сосна догоряе, Галя промовляе: / Ой хто мене чуе, нехай порятуе (спасет). / Козаки почули, до лс майнули - / Жидiв порубали, Галю врятували (спасли). / Ой хто дочок мае, нехай научае / З хтиви-ми (похотливыми) жидами шляхом не пускае.
Фольклористы знают немало примеров «двойных» песен, в которых на один и тот же сюжет и мотив существуют разные текстовые и образные варианты: хвалебные и хулительные [5]; со счастливым и печальным концом [6] и т.д. И в отношении «Ой, ты, Галю» мы имеем аналогичный пример песни с двумя вариантами текста, один из которых - нелогичный, жестокий, неправдоподобный - имеет большую популярность, чем «правильный и политкорректный». При этом жестокий вариант «одет» в танцевально-игривую форму, а «политкорректный» имеет печальное выражение. В этом и есть очарование фольклора, его нацеленность на сильное эмоциональное впечатление, приоритет «художественной правды» перед «правдой жизни».
Думаю, что таким же непростым способом связаны друг с другом «Ду-хоборочка» и «Ой, ты, Галя». При абсолютно разной музыке их связывает мотив обманутой доверчивой девушки, мотив жестокой расправы над ней через сожжение. Постоянным образом выступает сосна, к которой девушку привязывают за косы. Общеизвестна брачная символика косы в славянской мифологии. Насильственное привязывание девушки к дереву за косы - знак бесчестия и поругания, равносильный обрезанию косы [7: 617]. Постоянная привязка к сосне также наделена архетипной символикой. С одной стороны, сосна по представлениям древних славян ассоциировалась с мужским образом. Если в деревне долго не было свадеб, то молодежь устраивала символическую свадьбу выбранной девушки с сосной, которую обряжали как жениха [8: 134-135]. С другой стороны, сосна, как вечнозеленое дерево, символизировала вечную жизнь. В переносном смысле, быть привязанной к сосне и сгореть вместе с ней означало уйти в вечность и остаться навеки в людской памяти. И, наконец, сосна тесно связана с темой смерти. В народных песнях и балладах сосна вырастает на могилах невинно гонимых влюбленных, из «убиенной» сосны делают струнные музыкальные инструменты и т.п.
Однако при использовании одних и тех же символических образов, отдельные вербальные детали «Духоборочки» (казачья гульба, обещание хорошей сытной жизни без работы - Дак у нас на линии не ткут, не прядут - оказываются лишними и «несовременными» для новой песни. Теперь казак дает романтическое обещание: Будет тоби краше, чем у ридной мамы. Это дает основание считать, что «Духобороч-ка» значительно старше песни «Ой, ты, Галю». Можно предположить, что случаи «избавления» от возлюбленных через их убийство или сожжение для определенного исторического периода были неисключительными, и «Ой, ты, Галю» появилась независимо от «Духоборочки». Но возможно также, что «Галя» является «перепевом» «Духоборочки» в новых социокультурных условиях. В любом случае мы имеем возможность наблюдать неувядаемую силу народного творчества, когда новое рождается или в противовес старому, или в его продолжение, или как его измененное повторение.
Таким образом, мы наблюдаем жизнь фольклорной традиции не только как факт исторической памяти, фиксирующей эмоционально-яркие события бытовой казачьей культуры, но и как инструмент трансляции символических смыслов, сложившихся в архаическую эпоху.
Примечания:
References:
