Спросить
Войти
имена и СОБЫТИЯ
ПРОШЛОГО
УДК 392
ББК 86.37
СЛУЖЕНИЕ МИЛОСТЬЮ БОЖЬЕЙ (ОБ ИСТОРИИ МОЕЙ ЖИЗНИ — ОТ ИСТОКОВ ДО 70-ЛЕТИЯ) 1
(ОКОНЧАНИЕ)
Кучмаева Изольда Константиновна,
доктор философских наук, профессор
Аннотация
Публикация представляет собой продолжение воспоминаний И. К. Кучмаевой «Служение Милостью Божьей», написанных ею к 70-летию со дня своего рождения и выпущенных ограниченным тиражом в 2006 г. В рамках публикации освещается жизненный и профессиональный путь И. К. Кучмаевой. Автор рассказывает о своих близких и коллегах, принимавших деятельное участие в создании Государственной академии славянской культуры, даёт обзор своих основных научных трудов.
Автор рассматривает православную духовность и мощный пласт фольклора как важнейшие факторы, формирующие концепцию богатой духовно-культурной жизни.
Служение, воспоминания, истоки, семейные традиции, древо рода, ценностные ориентации, духовность.
IV. Четыре года на Колыме
Впервые в августе 1959 года, проделав путь поездом в течение восьми суток от Москвы до Владивостока, я ощутила всю необъятность и красоту моей родины, история которой, хорошо знакомая мне по учебникам, теперь заиграла в моём воображении новыми красками. Поскольку от Владивостока до Магадана предстояло добираться пароходом по Охотскому морю, во Владивостоке надлежало ожидать лайнер
в течение пяти суток в строгом соответствии с расписанием. Мне было неуютно в этом моём предощущении: ведь я была молода, неопытна; мне предстояло быть совсем одной и впервые найти пристанище в этом чужом, незнакомом городе. К тому же для проведения бесед эстетического, философского, исторического, музыкального характера я везла с собой через всю Россию два огромных рюкзака с пластинками и диапозитивами, книгами и красочными плакатами, диапроектором и проигрывателем.
Рюкзаки висели за спиной и на груди, а обе руки были заняты чемоданами с тёплыми вещами. Однако не везти такого груза с собой я не могла, так как единственное условие, которое я высказала в ЦК ВЛКСМ относительно условий жизни и работы, это наличие электророзетки, которая помогала бы мне в реализации собранных ранее богатств.
Но луч надежды согрел меня сразу, в помощь была послана добрая спутница — жена капитана первого ранга. Увидев в Москве на перроне всю мою, тогда большую, добрую, интеллигентную семью (теперь уже никого нет в живых), она сразу расположилась ко мне. Ей предстояло на несколько дней выйти из поезда в Хабаровске, где в командировке был её муж. Не колеблясь ни минуты, в первые же дни нашего путешествия она предложила мне ключи от их трехкомнатной квартиры во Владивостоке, где я спокойно могла пожить пять суток до отправки парохода на Магадан.
В том же купе в течение всей дороги меня совсем с другой стороны поражал офицер из числа тех, кто смотрит с надмением на людей, вечно брюзжит и ожидает реализации своих мрачных пророчеств. Казалось, он не замечает нас. Все усилия по созданию комфортного общежития в крошечном пространстве купе не находили должного ответа. И вдруг в Хабаровске всё изменилось. Мою дорогую спутницу встретил её муж — человек с приветливым, открытым лицом. Супруги передали мне ключи от квартиры во Владивостоке. До слёз печальным было наше расставанье, тем более что мне предстояло остаться в купе с неприятным соседом. Поезд тронулся, и неожиданно мой сосед стал сама любезность. Выяснилось, что ему тоже негде ночевать во Владивостоке. Поэтому в голосе появились ласковые, вежливые ноты. Он открыто выпрашивал у меня ключи. Но люди, которые передали мне ключи, поставили условие — ни в коем случае не пускать в их дом этого человека, что я и сделала. здесь, в поезде, я впервые в жизни получила убедительный урок по распознанию образов добра и зла, чистосердечия и лицемерия, бескорыстия и жёсткого расчёта.
Незабываемым стало пятидневное путешествие в бухту Нагаево по безбрежному серому океану. Ситуацию путешествия нельзя было назвать безоблачной: порой штормило и не хватало привычной опоры материковой суши. На помощь приходила продуктивность воображения. Умение абстрактно мыслить улавливало в непроглядной мгле контуры островов, восстанавливая в сознании пунктиры их истории. В памяти остались непрерывные фонтаны, выбрасываемые в воздух китами... приближалось время испытания силы, заложенной семьёй, университетом, только что спасённой от фашизма Родиной.
Из Магадана мне предстояло автобусом в течение 22-х часов по Колымской трассе добираться до центра одного из золотых приисков. Ещё в Москве в память врезались слова песни: «Я люблю этот край, эти синие сопки.» Напряжённо вглядываясь в мелькавшие мимо пейзажи и посёлки, всё время хотелось увидеть эти синие сопки. Мне казалось тогда, что я непременно увижу их за окном, увижу подобие рери-ховских пейзажей (выставка картин этого художника проходила тогда в Москве). Наверное, они были где-то рядом, но фасад трассы не позволял их увидеть.
Посёлок, где начиналась моя трудовая жизнь, был заполнен несколькими двухэтажными бараками (жилищами бывших заключенных). Получить комнату в длинном коридоре такой двухэтажки означало большое везение. Но первые месяцы пришлось жить в учреждении, где я работала и занималась вопросами средних школ. Работать приходилось так много, что, вернувшись в своё официозное жилище, я засыпала немедленно и спала крепко до звонка будильника.
Зима в тот год была лютая — на дворе 60о мороза. В один из таких дней начальник отопительной системы Ягодного проявил недопустимую небрежность, не переключив какие-то движки. И разразилась катастрофа. Утром я проснулась не от звонка будильника, а от того, что часть волос вмёрзла в кожаный валик дивана, на котором я спала (треснули батареи). С трудом освободив волосы из плена застывшей воды, я убедилась, что нигде нет электричества 19 и даже надежды на горячий чай следовало отложить на неопределённое время.
Мистическое влияние этого непредвиденного события сказалось на нервах многих родственников, которые жили в тёплых домах за тысячи километров от нас. Я, разумеется, писала родным оптимистические письма, ничего не
сообщая о той печальной ситуации, в которой все мы внезапно оказались, но по стечению обстоятельств один мужчина, сбежавший в те дни из Ягодного, попал в Москве на приём к хирургу, которым оказалась моя мама. Когда мама поняла, что произошло, и что я нахожусь именно в этом посёлке, не было силы способной вывести её из отчаяния. Я чувствовала себя без вины виноватой. Маму не утешали мои письма о том, что на улице уже теплее — минус 40о, что интенсивная работа по налаживанию нашего быта продолжается, что в этой трудной ситуации в людях проявилось столько внутреннего достоинства... Она успокоилась лишь тогда, когда по батареям вновь заструилась горячая вода, начали работать электроплитки.
V. Озеро Джека Лондона
В течение всей трудовой жизни, следуя традициям моей семьи, я очень много работала. Но, пожалуй, самым результативным и напряженным был этот, первый период бытия. Наряду с проведением занятий по истории в средней школе, я читала множество публичных лекций: по отечественной и зарубежной истории, по международному положению, по вопросам русского изобразительного, музыкального, театрального искусства и т.д. С каждым месяцем поле деятельности становилось всё более широким.
В первые же дни пребывания на Колыме я узнала об удивительном, труднодоступном месте — озере Джека Лондона. Впрочем, это озеро не было единственным. Рядом были и другие — озёра Анемон, Танцующих хариусов и др. Эти названия озёр были даны геологами. Место привлекало, манило к себе. Всем хотелось создать здесь что-нибудь достойное. Но никто не готов был взять на себя ответственность организации. Организации, но чего? Необходимо было разработать концепцию будущего явления. В ответ на всеобщий запрос я подготовила концепцию первого лагеря старшеклассников на Колыме. Однако как реализовать её в суровых северных условиях? Прежде всего, чтобы на следующий день решить этот вопрос на заседании бюро райкома партии, нужно выехать в тайгу, в сопки, к озёрам целой группой. Общение с суровой и непредсказуемой природой обязывало. Путь предстоял неближний. Мы продвигались всё дальше в тайгу, увлекаемые её красотой в пору белых северных ночей. Всё поражало на этом пути — и лёгкий прозрачный воздух, и силуэты горных баранов на вершинах скал, и сказочной красоты шапки ярко-жёлтых рододендронов, возле которых чифирили неутомимые геологи.
Моими спутниками были отважные молодые мужчины. Поэтому мы легко преодолевали небольшие препятствия. И вдруг перед нами — остатки моста через таёжную хлябь. Для того чтобы перебраться на другую сторону, необходимо было взобраться на обрубок моста, который находился метра на два с половиной выше земли. Машина с молотками, топорами и лестницами осталась далеко позади. Никаких приспособлений для того, чтобы взобраться на это препятствие не было. Тогда один из самых крепких мужчин изловчился, подпрыгнул и начал вытаскивать с земли остальных. Очередь дошла до меня и, несмотря на то, что вес мой тогда был не велик, я не представляла, как я сумею подпрыгнуть на такую высоту, чтобы мои руки успел подхватить кто-либо из мужчин. Но всё же это препятствие мы преодолели и двинулись дальше, потирая синяки и ссадины.
Однако через несколько километров нам встретилось такое препятствие, которое чуть было не опрокинуло наш замысел. Перед нами внезапно выросла знаменитая стометровка — примерно сто метров в длину и метра полтора в высоту полоска никогда не таявшего льда. Начался ожесточённый спор — как перебросить во время лагерных сборов ребят через стометровку. Ведь справа и слева от неё — таёжная топь. Почти все повернули назад. Я сказала, что непременно дойду до конца и выберу место для лагеря. А ребят, продукты и всё необходимое перебросим на вертолёте.
Рядом со мной из всей семёрки остался крепкий мужчина из моего актива. Он, в прошлом тирольский дворянин, жил в Ягодном на вечном поселении. Обладая уникальной библиотекой (его сёстры жили во Франции и Испании и посылали оттуда книги на европейских языках), а также очень хорошей фонотекой классической музыки, он работал грузчиком. Не сумев никого убедить в том, что мы вместе должны дойти до цели, он поправил ремень своей двустволки на плече и сказал: «Я не могу оставить женщину одну в тайге». На рассвете мы добрались до озера Джека Лондона. Обязательность этого человека и раньше поражала меня. А сейчас безупречность его поступка позволила нам вовремя сделать необходимый выбор. Озеро, розовое в первых лучах солнца, выглядело хрупким, застывшим зеркалом. Вокруг — ни души. Лишь танцующие хариусы нарушали тишину, мелькая в прозрачной воде.
Обратный путь показался лёгким — ведь мы решили главный вопрос. Но пятеро оставшихся в автобусе нас игнорировали. Их настроение, конечно, имело под собой логическую основу. Изменение психологического настроя нашего временного сообщества обещало грозу. Она и грянула. Но именно в день заседания бюро в Ягодное приехал из Магадана секретарь обкома партии с просьбой отвезти его на озеро Джека Лондона половить хариусов. Во время ловли рыбы начальству с возмущением доложили о непослушании москвички, которая стремится создать на озере первый на Колыме лагерь старшеклассников. Каково же было удивление сановных рыбаков, когда секретарь обкома партии пришёл в восторг от этой идеи. И закипела работа. Однако непременным условием открытия лагеря было назначение меня его администратором.
Но любое доброе дело встречает массу препятствий. Наступила зима, в течение которой предстояло провести всю подготовительную работу. Поскольку мне часто приходилось ходить пешком по заснеженным дорогам для чтения лекций, переходя от центральной усадьбы прииска к его филиалам, всегда возможны были какие-нибудь неожиданности. В один из таких дней я очень торопилась, почти бежала, чтобы не опоздать к началу уже назначенной лекции на одном из участков прииска Бурхала. Расстояние — не менее 15 километров, снежные заносы, попутного транспорта нет. И вдруг неожиданно (по самое горло) провалилась в снежную ловушку. Поскольку в течение нескольких часов я не могла выбраться из снежной ямы, пришлось лечь на излечение в больницу. Но тогда я думала только об одном — потеряно столько времени и сил. Что же будет с лагерем? Даже после выхода из больницы мне упорно повторяли — «если именно Вы не будете вести административную работу по подготовке к открытию лагеря, всю деятельность в этом направлении свернём». Для того, чтобы обрести физическую крепость, по ночам, когда никто этого не видел,
я совершала бесконечное количество подъёмов на сопки и спусков с них. Договорившись с лётчиком, мы забросили на место стоянки лагеря всё необходимое — утеплённые палатки, ватные одеяла, подушки, консервы, капусту и т.д. В течение 40 дней я наблюдала за тем, чтобы у ребят было всё, что наполнит их отдых радостью и смыслом. Вернулись мои старшеклассники загорелыми и счастливыми. Я встречала их на пороге райкома комсомола, не менее счастливая, чем они. В отряде было много крепких высоких мальчиков, которые дружно начали подбрасывать меня вверх. Наверное каким-то образом они узнали, каких усилий стоило мне открытие этой страницы в юношеской жизни Колымы.
VI. Возвращение к книгам
Первые годы возвращения из Магадана были посвящены поиску пути. Я, как и прежде, скептически относилась к аспирантуре, поэтому сменила несколько видов деятельности. Вначале — продолжение работы в молодёжных организациях, затем деятельность в Министерстве высшего образования, которая убедила в том, что это не мой путь. И, наконец, работа в Государственной исторической библиотеке, где я вначале занималась анализом содержания крупных научных журналов и производила комплектование библиотеки книгами из Австралии, Канады, Германии; много времени проводила в книжных хранилищах зарубежной литературы на иностранных языках, отбирая книги для заполнения лакун в фондах исторической библиотеки. Именно здесь, среди роскошных старинных изданий я поняла, что путь мой немыслим вдали от книг и рукописей. Это ощущение окрепло после того, как меня перевели на работу в научно-методический отдел библиотеки, где я отвечала за раздел исследования, посвященного состоянию и использованию фондов исторической литературы в массовых библиотеках России. Исследование проводилось в 254 государственных библиотеках, в том числе в 54 — городских, 50 — районных и 150 сельских из десяти областей страны. В результате исследования были получены выводы, которые позволили ощутить вкус и значимость научного исследования. Теперь каждую свободную минуту в обеденный перерыв, после работы, в выходные дни я уделяла подготовке к сдаче
кандидатских экзаменов, реферата и поступлению в аспирантуру.
И вновь я в МГУ, в библиотеках, архивах, в кругу философских дискуссий. Три года в очной аспирантуре прошли как один день. Защитив в срок кандидатскую диссертацию, я была направлена на работу в Институт философии РАН. Поскольку в прежние годы для тех, кто защитился, но ещё не получил диплома, ежедневная явка на работу утром была строго обязательна, это дисциплинировало и позволяло уже в ранние часы приступать к почти ритуальному, очень полезному действу. Вдвоём с коллегой мы отправлялись в ИНИОН, расположенный тогда в двух шагах от Института философии и ежедневно начинали работу со знакомства с большим количеством научных журналов и книг на иностранных языках. Эта работа давала весьма благоприятные результаты с точки зрения понимания особенностей развития всемирной культуры.
Казалось, что в своих научных поисках я постепенно выходила на свой путь. Но сегодня очевидно, сколь туманны и зыбки были перспективы поисков. Неизменным оставалась, начиная с первой статьи, опубликованной в 1971 году в Вестнике МГУ, верность одному генерализирующему понятию и феномену — культуре.
Опыт периодизации конкретной жизни всегда требует выделения в ней знаковых событий, которые отвечали бы основной задаче данного бытия. Но до выполнения заданной программы было тогда ещё очень далеко.
В 1974 году в издательстве «Знание» была опубликована первая брошюра, посвящённая духовному облику человека, а в 1976 году в издательстве «Мысль» — первая монография, где анализировались особенности идеологической борьбы в мире современной культуры. Используя потенциал знаний, приобретённых в течение ряда лет, было опубликовано несколько хрестоматий (22 а.л.), крупных статей в научных коллективных монографиях и сборниках, опуб-22 ликованных в 70-е-80-е годы в издательствах «Наука», «Мысль», «Политиздат».
В начале 70-х годов в моей жизни произошёл ряд событий и встреч, которые в значительной мере скорректировали содержание моего жизненного пути. Встречи с архимандритом Иеронимом (Карповым) и вдовой писателя В. Д. Пришвиной открыли мне два удивительных мира: мир патристики и мир М. М. Пришвина. Выход в эти миры сразу позволил решить ряд творческих задач. Именно в это время я начала подготовку первой книги о М. М. Пришвине. Она была издана в 1980 г. в Институте философии и называлась «Концепция культуры М. М. Пришвина». Лишь при подготовке этой работы я поняла, что выхожу на свой путь. В. Д. Пришвина, познакомившись с содержанием работы, радовалась точности и адекватности ряда выводов книги, сообщила мне о своём отрадном впечатлении от работы и заметила, что под таким углом зрения творчество Михаила Михайловича ещё никто не рассматривал.
В эти годы началась интенсивная подготовка второй монографии «Культурное наследие. Современные проблемы», опубликованной в 1987 году в «Науке», которая частично легла в основу докторской диссертации. В этой работе и ряде фундаментальных статей нашли отражение вопросы, касающиеся показателей и критериев прогресса и регресса в процессе преемственного развития культуры; предложен первый набросок философской интерпретации закономерностей и механизмов наследования культуры; разработан вопрос о функциях освоения культурных ценностей прошлого; раскрыта специфика наследования культуры в профессиональной и обыденной сферах культуры; проведено сравнение трёх направлений в общественном сознании стран Запада, трёх идеологических парадигм — неоконсервативной, антитрадиционалистской и охранительно-традиционалистской; показано содержание и основные проявления кризиса социальных институтов западного общества, обеспечивающих трансмиссию социокультурного опыта; в процессе сопоставительного анализа выявлена содержательная сущность концепций «культурного регионализма», взаимосвязь понятий «регион», «региональность», «регионализм» и т.д.
VII. Сотрудничество с Фондом Д. С. Лихачёва
В конце 80-х годов Д. С. Лихачёв создал и возглавил Советский фонд культуры. В этой связи Президиум Академии наук принял решение о создании группы научного содействия фонду. Такая группа, состоявшая из крупнейших
философов культуры, была создана в Институте философии. Руководить работой группы дирекция Института поручила мне. Программа группы органично вписывалась в комплекс ярких событий Фонда. И создание Ассоциации культурологов, и Пришвинского общества, и неповторимого по глубине и яркости Философского дискуссионного клуба, а также множество других деяний группы были вознаграждены всеобщим признанием и благодарностью. Работа группы по целому ряду направлений заслуживает специального анализа и соответствующего комментария.
Для моей работы чрезвычайно важным было проведение заседаний Философского дискуссионного клуба, поскольку на каждом заседании обсуждались проблемы, которые будучи своевременно нерешёнными, вновь и вновь становились насущными. Одной из таких проблем было давно назревшее развитие нового педагогического движения, нового педагогического мышления.
Всестороннее обсуждение подобных вопросов стимулировало разработку нами концепции нового образовательного комплекса. Мы жили в своём взрывающемся мире, мы улавливали реально изменяющуюся психологию общества, что открывало возможность строительства.
Первое, чему мы уделили внимание, что было особенно важно для будущего образовательного комплекса — это регулятивные образования в культуре, т.е. тот минимум (и максимум), без которого развитие достойного гражданина — утопия. Большой материал на эту тему мы опубликовали по итогам заседания Клуба в сборнике «Культура и перестройка. Нормы. Ценности. Идеалы» (под моей редакцией).
В центре нашего внимания были и вопросы, посвящённые судьбе малых городов и сёл, что особенно волновало в те годы Д. С. Лихачёва. По итогам заседания Философского дискуссионного клуба в Зарайске под моей редакцией был подготовлен и издан сборник «Ступени самообретения. Проблемы образования и культуры в малом городе».
В эти годы в институте философии сложились самые глубокие творческие и дружеские отношения с гениальным русским философом Генрихом степановичем Батищевым, который был одним из самых активных и ответственных членов группы. Именно он более всех
других говорил о детях, о судьбе школы, о будущем образования и даже успел, несмотря на болезнь, написать 1,5 страницы в текст концепции, первый вариант которой был подготовлен мной в объёме 65 страниц.
В Институте философии я успешно защитила докторскую диссертацию, которая свидетельствовала о том, что подведён некоторый итог блуждания по пути поиска своего направления в культурологии. тема докторской «Философская интерпретация закономерностей наследования культуры» была встречена с интересом, защита в течение 4,5 часов прошла весьма достойно.
VIII. На пути к созданию Государственной академии славянской культуры
Все эти события подвели вплотную к решению главной задачи жизни — созданию Государственной академии славянской культуры. Но прежде всего, согласно нашей концепции, нужно было создать школу. Со смирением я проходила 22 кабинета в Московском департаменте образования, получая различные замечания и возвращаясь в кабинеты с исправлениями. Руководитель департамента образования г. Москвы Л. п. кезина сразу приняла нашу концепцию и поддержала нас. Наконец, 31 августа 1991 года состоялось заседание Экспертного совета Департамента, и мы, ответив убедительно на все вопросы, получили разрешение открыть школу культуротворчества № 1316.
дорогая наша Россия стремительно летела в пропасть, а мы, как зачарованные, начали строительство Академического комплекса. В нашем распоряжении не было ни помещения, ни одного стола, ни одного стула, ни одной классной доски. что уж говорить о компьютерах, принтерах, фотоаппаратуре и т.д.
Но в течение года мы уже вели «Пролог» — 9 встреч, где мы, создатели школы, встречались с возможными будущими учениками и их родителями. И, несмотря на нашу абсолютную бедность, к началу учебных занятий сформировалась группа ребят, которые приняли твёрдое решение учиться в нашей школе.
Только создав школу, мы поняли, что наше строительство требовало значительно больших душевных затрат, чем предполагали. Л. П. Кезина,
М. Н. Громов
видя нашу ситуацию, издала приказ о предоставлении нам для учебных целей прекрасного старинного особняка в двух шагах от метро «Кировская». Для нас, обрадованных невероятно, попытка получить это помещение началась с посещений этого дивного здания. Но когда мы пришли туда, то люди, уже захватившие особняк, потребовали от нас вначале письмо М. Б. Ходорковского, который был их хозяином. Невероятными усилиями мы пробились к М. Б. Ходорковскому, который к нашему удивлению, подписал письмо, в котором сообщал, что на упомянутое здание не претендует. Мы вновь отправились на Кировскую вручать этот отказ. В ответ, однако, получили указание принести письмо от Г. Х. Попова. Мы и такое разрешение достали. Но в ответ услышали грубую угрозу относительно того, что если мы будем добиваться получения этого здания, то у нас будут крупные неприятности: в здании этом вспыхнет пожар. Так и случилось. Когда мы в последний раз вошли в особняк, его прекрасные интерьеры были разрушены и дымились. Л. П. Кезина издала ещё один приказ о выделении нам помещения на Тульской. Но когда мы пришли туда, то вновь стали свидетелями самозахвата — нас встретили вооружённые люди, преградившие путь к любым переговорам с вершителями незаконного дела.
Параллельно с борьбой за помещение мы стремительно готовились к открытию Академии, обсуждая в разных учреждениях её концепцию и программу. Самые первые выходы для переговоров в Министерство образования сделал Г. И. Кучмаев, который получил консультации по поводу всех необходимых шагов. Он же много раз проводил беседы в Министерстве труда, где в это время решался вопрос об открытии специальности «культурология» и куда он относил неоднократно варианты наших представлений на этот счёт. А мы вдвоём с М. Н. Громовым писали в четыре руки двадцать программ по всем предметам госстандарта специальноВ. Н. Расторгуев
сти «культурология». Нам периодически помогали В. Н. Расторгуев и В. Н. Шердаков. Работа шла всё интенсивнее по мере приближения весны; наши школьники драматически переживали длительность походов. Ведь они понимали, что Академия задумана как школа-вуз и ни о каком ином институте думать не хотели.
И вдруг стало очевидно, что все наши усилия тщетны: нам неоднократно вице-премьер Правительства России отказывал в открытии нашего учебного заведения, которое первоначально называлось «Государственная академия духовной культуры». Аргумент отказа: «они будут готовить священников». Никакие контраргументы не имели действия.
Помню яркий солнечный день 24 мая 1992 года. Я на Соборной площади Кремля. Всем весело, а мне грустно. Два года подготовки поС. Ю. Житенёв
Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II награждает коллектив ГАСК Международной премией свв. Кирилла и Мефодия. Премия вручена создателю ГАСК И. К. Кучмаевой. Май 2007 г.
На вручении дипломов выпускникам ГАСК. 2005 г. Д.ф.н., проф. И. К. Кучмаева, д.ф.н., проф. Е. Н. Селезнёва
трачено впустую. И вдруг из толпы меня окликает весёлый жизнерадостный голос: «Изольда Константиновна, а что если создать Государственную академию славянской культуры?» Это голос старого друга сергея Юрьевича жи-тенёва, который в ту пору возглавлял отдел науки, культуры и образования Правительства России.
У меня вновь появляется надежда. Договариваемся втроём с Виктором Владимировичем Аксючицем, который был тогда депутатом Государственной Думы, встретиться в его кабинете. Долго думали над аргументацией письма к вице-премьеру Б. Г. Салтыкову. И неожиданно нашли такой ход, который наверняка позволял решить вопрос в нашу пользу.
В течение месяца в Правительство России хожу ежедневно для решения разных вопросов. Наконец, встреча с министром В. Г. кине-лёвым и начальником Управления вузов Ми-нобра Ю. а. Новиковым. После долгой беседы министр говорит — «Убедили». Помню встречу в кабинете начальника отдела науки, культуры и образования в присутствии зам. Министров Минфина, Минобра, Миннауки, Минюста и т.д.
Академия начинает жить. И вновь в течение первого года жизни нам на помощь прихо- 25 дит Л. П. Кезина, которая договаривается в Южном округе Москвы о предоставлении нам здания во временное пользование. Много было сложностей в этот первый год. В трудных ситуациях нас выручал префект ЮЗАО В. п. шанцев и зам. министра внутренних дел и. В. Ас-тапкина. Наконец, с помощью Префектуры
Студенты и преподаватели Тверского филиала ГАСК на празднике посвящения в студенты. Московский Кремль. 21 сентября 2006 г.
СЗАО, особенно зам. префекта по социальным вопросам А. Г. Подуновой и художественного руководителя театра танца «Гжель» Народного артиста России В. М. Захарова, которого в его просьбе поддержал вице-мэр Москвы В. И. Ресин, мы получили два небольших помещения в Северо-Западном округе столицы.
Вместе со страной мы пережили здесь все лишения, связанные с задержкой зарплаты, дефолтом и другими коллизиями бытия. Поскольку здания наши находились в подчинении у Москвы, а мы были образовательным комплексом федерального подчинения, от нас постоянно требовали небольшой арендной платы за их эксплуатацию. Но поскольку никакая арендная плата при нашей бедности была невозможна, я с помощью руководства Московский Патриархии добилась встречи с Ю. М. Лужковым. Он понял всё сразу и, не задавая вопросов, принял решение об оперативном управлении зданиями. Во время той же встречи было начато реальное решение о предоставлении нашей школе самостоятельного здания, что позднее и состоялось. Школа наша жива, большая часть выпускников, как и прежде, поступает к нам.
Добрым достоянием Академии являются её филиалы — Тверской и Обнинский. Их развитие идёт в тесном контакте с центральной базой Академии, наблюдается большая концептуальная и программная общность в их работе, участие учащихся филиалов во всех крупных событиях ГАСК. Вместе с тем очевидна большая оригинальность в деятельности филиалов, которая даёт весьма благоприятные результаты.
IX. О некоторых индивидуальных монографиях и коллективных трудах под моей редакцией
К числу первых коллективных трудов Академии следует отнести работу «Региональные проблемы в культуре», составителем, автором и ответственным редактором которой стала я. Работа актуальна и сегодня, через 12 лет после её издания, поскольку, как и прежде, актуальными остаются вопросы вытеснения культурных ценностей народа из его повседневной практики или гипертрофирование значимости исторической и региональной специфики культурного развития.
Нельзя не отметить и такой солидный коллективный труд, как «Культура и судьбы мира. Универсализм регионального», составителем, автором и ответственным редактором которого была я. Труд, необычный по своей структуре, где наряду с крупными современными учёными, приняли участие выдающиеся деятели литературы, искусства, музыки.
В те же годы под моей редакцией опубликованы сборники научных трудов по итогам целого года конференций, которые мы проводили в Московском Кремле, Московской Патриархии, Паломническом Центре, в Правительстве Москвы: «Агиологическое древо русской культуры»; «Россия и славянство»; «Отблеск не-тварного света»; «Саввино-Сторожевский монастырь. 600 лет»; «Память как максима поведения»; «Социальное служение — путь к миру и согласию»; «Образ Спасителя в мировой
культуре»; «св. Георгий победоносец в истории и культуре»; «Международная программа непрерывного гуманитарного образования» (6 выпусков) и множество других коллективных работ.
Большим достижением научного коллектива стала публикация фундаментального трехтомного издания «история культур славянских народов». Я не являюсь ответственным редактором этого издания, но руководителем авторского коллектива.
Кроме отмеченных выше, изданных ранее двух монографий и двух брошюр, необходимо назвать ещё шесть монографических исследований. Это, прежде всего, вторая, посвящённая М. М. Пришвину работа, изданная в 1997 году «путь к всечеловеку. Мир как целое в концепции культуры М. М. пришвина». Первая, теоретическая часть, объединена важной для писателя формулой — «Наука связи между всем существующим». Часть вторая — это специально отобранные и систематизированные фрагменты из произведений М. М. Пришвина, которые по смыслу соответствуют одной из важнейших заповедей писателя — «сила родственного внимания». Третья часть включает в себя мои воспоминания о Валерии Дмитриевне Пришвиной
«Любить всех, но каждого больше».
Эта монографическая работа, посвящён-ная памяти В.Д. и М. М. Пришвиных, позволила разрешить внутренний духовно-профессиональный конфликт естественным путём. Цельность, искренность и глубина писателя повлияли на необыкновенный динамизм дальнейшего поиска.
Год 2000-й я отметила публикацией небольшой работы «святая земля. заметки паломника», пронизанной личными воспоминаниями о Иерусалиме и живой верой в великую миссию Иисуса Христа.
В 2001 году была опубликована небольшая монографическая работа «древо рода: поиски и находки». Это поисковая историко-краевед-ческая работа, выполненная на основе богатого архивного материала и посвящённая воспитанникам ГАСК в надежде, что этот труд поможет понять, как важно в течение всей жизни помнить о необходимости создания своего родового древа.
Серьёзным смысловым пластом жизни стала опубликованная в 2004 году (в соавторстве с В. Н. Расторгуевым) монография, которая явилась своеобразным итогом работы по Международной программе непрерывного гуманитарного образования. «природа самоидентификации: русская культура, славянский мир и стратегия непрерывного образования».
В 2001 и 2004 гг. опубликованы ещё две монографии в русле проблематики Научного центра «Агиология и культура». Первая «подвиг памяти», вторая, прекрасно изданная издательским центром «Москвоведение» под редакцией В. Ф. Козлова «жизнь и подвиг великой княгини Елизаветы Фёдоровны». Издание этих исследований, выполненных на основе архивных материалов, различных дореволюционных источников, обращено к тем людям, кто искренне хочет понять, как и почему юная принцесса Дармштадта стала великой русской святой; к тем людям, кто хотел бы осознать, в чём заключена и где основа той культуры милосердия, которой была отмечена благотворительная деятельность Великой княгини; какое место занимала она в культуре порубежья как крупный общественный деятель.
В 2006-2007 г. я завершаю работу над тремя итоговыми плановыми монографиями.
Первая из них издана в 2006 г.— «социальные закономерности и механизмы наследования культуры». Книга состоит из шести частей. В первой рассматривается история вопроса; во второй — основные характеристики процесса наследования культуры; в третьей анализируется функциональная роль культурного наследия в жизни общества; в четвёртой — формирование системы механизмов наследования культуры, в пятой — особенности процесса наследования культуры в условиях современного Запада; в шестой — конфликт основных тенденций в процессе наследования культуры в странах Запада.
Проведённый в книге анализ социально-культурной жизни в России и ряде ведущих стран Запада позволяют видеть как общее, так 27 и принципиально различное в развитии социальных закономерностей и механизмов наследования культуры. В работе показано, что процесс наследования культуры как система универсальных взаимосвязей имеет собственную логику развития, «ведёт» себя по-иному, нежели её отдельные составляющие.
Имена и события прошлого
Наличие сходных моментов в развитии и философском осмыслении закономерностей наследования культуры обусловлено, в частности, тем, что они проявляют себя в контексте общих для всего человечества глобальных проблем, связанных с борьбой за сохранение мира, поддержанием экологического равновесия, постижением универсальных закономерностей развития биосферы и т.д.
Эти и многие другие моменты, в значительной мере определяющие особенности процесса наследования культуры, дают возможность для проведения сопоставлений, которые получили отражение в книге. Эти сопоставления проводились по трём направлениям: применительно к сфере развития политической культуры граждан; к области освоения предметного мира культуры; в плане обогащения межличностного общения.
При выявлении общих и особенных моментов в рассматриваемом явлении следует отметить, что проведённое исследование даёт ряд новых ориентиров в постижении взаимосвязи между процессами заимствования, преемственности и наследования культуры.
Среди механизмов освоения культуры прошлого, рассмотренных нами в книге, специально проакцентируем стиль наследования культуры, поскольку именно здесь наиболее ощутимо даёт о себе знать назревание благодатных или разрушительных кризисных тенденций в наследовании культуры; именно здесь ярко проявляет себя не только принцип предпочтения определённых ценностей, но в равной мере сознательного, последовательного неприятия других. Пристальное внимание к совершенствованию и философской интерпретации стиля наследования культуры обусловлено и тем, что степень его развитости даёт возможность понять, как «бытовой фон» индивидуальной жизни врастает в профессиональную культуру, и, наоборот, помогает раскрыть стиль наследования культуры как своеобразное проявление повседневной жизни.
В целом за истекшее время опубликовано 8 монографических исследований, 3 брошюры, 2 хрестоматии (20 и 21 а.л.), ряд глав в учебниках для вузов и более 250 а.л. публикаций в различных научных изданиях. В настоящее время подготавливаются к изданию две самые крупные монографические работы.
Завершая этот своеобразный самоотчёт, хотелось бы силы души, оставшиеся в потенциале, направить против любого омертвения духовной жизни молодых, против разрушительно-апокалиптической окраски отдельных человеческих позиций. И попытаться убедить молодых, что в России статус нравственности всегда выше статуса интеллектуальности. А поэтому этический персонализм должен оставаться неистребимым запросом ищущей души.
THE MINISTRY BY THE GRACE OF GOD (ABOUT THE HISTORY OF MY LIFE -FROM ITS ORIGINS TO THE 70TH ANNIVERSARY)
Kuchmaeva Izolda Konstantinovna,
DSc in Philosophy, Professor
Abstract
The publication is a part of memories I. K. Kuchmaev&s "The Ministry by the Grace of God", to the 70th anniversary (limited edition in 2006). Kuchmaeva tells about her relatives and colleagues, those who took an active part in the creation of the State Academy of Slavic culture, gives a brief overview of its major scientific works.
Service, ministry, memories, the origins of the genus, family traditions, the tree of genus, values, spirituality.
