Спросить
Войти
АБНЕЙ К.
НАТУРАЛИЗМ И (НЕ-)ТЕЛЕОЛОГИЧЕСКАЯ НАУКА: СПОСОБ РЕШЕНИЯ ЗАДАЧИ ДЕМАРКАЦИИ НАУКИ И РЕЛИГИИ ABNEY K.
Naturalism and (non-)teleological science: A way to resolve the demarcation problem between
science and religion. —
http://www.dla.utexas.edu/depts/philosophy/faculty/koons/papers/Abney.html Created 1/8/97.
Работа Кита Абнея (Auburn University) посвящена философской дискуссии, разгоревшейся после принятого в 1982 г. судьей Овертоном решения о неправомерности закона Арканзаса, определяющего правила преподавания "науки о сотворении Земли" (young Earth creathionism, далее — YEC). Она затрагивает в этой связи проблему демаркации (автономии) науки.
Важность демаркации. Автор доказывает необходимость демаркации, выступая против позиции Л.Лаудана, считающего, что сама попытка отделить науку от не-науки — предприятие, обреченное на неудачу. Он указывает на то, что есть как прагматические, так и познавательные причины для определения различий между наукой и не-наукой.
Почему креационистам так хочется, чтобы их дисциплина называлась "наукой", тем более что оппозиция не была бы столь интенсивной, если бы креационизм представлялся "философией"? В конце концов, если реальная цель креационистов состоит в том, чтобы преподавать свои убеждения в школах, то так ли уж важно, является ли это частью программы изучения наук или нет? Все это показывает, что спор идет не о достоинствах и недостатках креационизма, а об образе науки и ее политической мощи, которые частично зависят от ее имиджа как парадигмы рациональности. Этот спор имеет институциональные и социально-политические импликации, выходящие за рамки утверждений о качествах той или другой разновидности теизма.
Что есть наука? Судья Овертон, принимая решение, опирался на мнение философа науки М.Рьюза, предложившего пять необходимых характеристик науки:
— наука основывается на естественном законе;
— наука должна объяснять на основе естественного закона;
— наука проверяется эмпирическим миром;
— выводы науки не окончательны;
— наука фальсифицируема.
По мнению Рьюза, креационизм не удовлетворяет ни одному из этих критериев и, следовательно, не может считаться наукой. Легитимность этих критериев подверглась жесткой критике. Так, Л.Лаудан отметил, что первые два критерия слишком сильны, чтобы считать их обязательными для науки: если бы они действительно были необходимыми, то многие (если не все) исторически типичные примеры научной деятельности пришлось бы объявить ненаучными. Последние же три требования, напротив, слишком слабы для разграничения науки и не-науки: Лаудан полагает, что креационизм фальсифицируем, проверяем даже экспериментально и, более того, уже был проверен и фальсифицирован. В поддержку своей точки зрения он приводит несколько аргументов, основной смысл которых сводится к тому, что все науки либо имеют естественные законы, которые исчерпывающе описывают поведение всех объектов в их области, либо активно ищут такие законы, где их еще нет. Любое обращение к способу объяснения, отличному от естественного закона, Рьюз просто называет "религиозным" (и таким образом разграничивает науку и религию). По мнению Абнея, главное, чего не учитывает Рьюз,
— это историческая обусловленность критериев (если они вообще существуют). Поэтому решение о ненаучности может быть принято только "для данного конкретного момента".
Возвращаясь к пяти необходимым критериям Рьюза, Абней отмечает, что дарвиновский естественный отбор не проходит некоторые из этих тестов, даже в относительно нетребовательной форме. Это может быть причиной отклонения данных критериев демаркации, не отказываясь полностью от самой демаркации. Думать, что нет никаких других альтернатив, по его мнению, значит совершать логическую ошибку.
Далее автор переходит непосредственно к роли телеологии в науке, рассматривая в качестве показательного примера эволюционную биологию.
Телеология в эволюционной биологии. Эволюционная биология отличается от наук типа физики и химии следующим: во-первых, это — историческая наука, которая дает генетические объяснения, или объяснения развития; во-вторых, она обычно опирается в своих объяснениях на четвертую аристотелевскую "причину" — идею цели ^е^).
Среди многочисленных примеров, оправдывающих телеологию в биологии, представленных в статье, можно выделить доказательство Докинса, предложившего ключевой вопрос: "Действительно ли макромолекула хочет копировать себя?" Докинс пытается узаконить телеологию, рассматривая отбор в течение многих поколений наподобие штукатурки и считая, что смерть делает эволюционное изменение неслучайным — она выдвигает такое изменение, которое направлено на общее увеличение приспособленности, а единственная цель — уход от смерти и воспроизводство. Абней приводит цитату К.Аллена, суммировавшего часть потока размышлений на тему телеологии в биологии: "Телеологические представления обычно связывались с до-дарвиновской точкой зрения, что область биологии дает очевидное доказательство сознательного замысла сверхъестественного создателя. Даже после того, как точки зрения креационистов были отвергнуты большинством биологов, различные основания для интереса к роли телеологии в биологии остались. Мнения разделятся в вопросе о том, обеспечивает ли дарвиновская теория эволюции средства устранения телеологии из биологии... Многие современные биологи и философы биологии полагают, что телеологические понятия — характерная и неотъемлемая особенность биологических объяснений, но можно обеспечить и натуралистическое основание их роли".
Отрицание телеологии в биологии критикуется все больше и больше. Собер пишет по поводу телеологии: "Дарвин справедливо известен тем, что ввел важный материалистический элемент в науку о жизни. Организмы — целенаправленные системы, потому что они развились. Их поведение соответствует задачам выживания и воспроизводства, потому что естественный отбор позволил некоторым чертам перейти от предков потомкам, а другим нет". Таким образом, Собер рассматривает Дарвина, как "узаконившего" телеологию в виде естественного отбора. Но все еще остается решающий вопрос о том, как возникло выживание и воспроизводство: повторяя вопрос Д.Деннета, "хочет ли на самом деле макромолекула создать свою копию?", С.Кауфман, используя новые подходы теории хаоса, отвечает: "да... случайно". Он верит в "порядок для того, чтобы быть свободным" — что на некотором уровне сложности имеет место спонтанная самоорганизация, это похоже на фазовый переход или нарушение симметрии. Макромолекулы беспорядочно срастались в течение миллиардов лет, пока они случайно не достигли некоторого уровня порядка — и в той точке осуществился принцип самоорганизации. Макромолекулы начали предпринимать шаги, чтобы сохранить и увековечить эту самоорганизацию, т.е. они начали пытаться выживать и повторять себя. Таким образом удалось натурализовать телеологию, считая ее спонтанно появляющейся на некотором пороговом уровне сложности. Но есть критики и этой позиции.
Задачи демаркации. Независимо от того, было ли это задумано или так получилось, натурализованная посредством естественного отбора или сознательного проекта Создателя телеология кажется неискоренимой в современной биологии. Что же это означает для демаркации науки и не-науки? Если решение о ненаучности может быть принято только "для данного конкретного момента", как мы узнаем, что цели науки не переменятся завтра и не перевернут таким образом суждение?
Работы Китчера дают нам надежду. Для определения того, насколько хороша наука, Китчер предлагает протестировать методологию науки, задавая ряд вопросов: сталкиваются ли стратегии решения задач данной теорией с периодическими трудностями в значительном ряде случаев? Являются ли эти стратегии претенциозным набором немотивируемых и несвязанных методов? Имеет ли также теория удобные взаимосвязи со вспомогательными гипотезами, применяя их стратегии с утверждениями, которые могут быть проверены только в их приложениях? Отказывается ли теория доводить до конца нерешенные проблемы, отклоняя их как "исключительные случаи"? Ограничивает ли теория область своих методов, отказываясь от
обсуждений в новых областях исследований, где могли бы возникнуть смущающие вопросы? Если все, или многие, из результатов этих тестов положительны, тогда это учение не есть слабая научная теория. Это — вообще не научная теория. Китчер доказывает, что современная эволюционная теория на самом деле проходит большинство этих испытаний, тогда как ТЕС их не выдерживает. Каким бы ни был научный статус ТЕС в несколько более раннее время, критерии Китчера объясняют, почему полный провал его объединения с другими науками делает его не-наукой в настоящее время.
Наконец, Китчер пытается натурализовать философию науки, явно используя эволюционные методы для формулирования собственно философии науки. Наука совершает заметный прогресс, задавая лучшие и более значительные вопросы, отказываясь от несовершенных предположений и верно различая относительные возможности реальных теоретических сущностей. Китчер не просто излагает три критерия, он представляет научную практику как семимерный объект, который может развиваться (или нет) по каждой из своих осей. Невозможность такого развития делает практику ненаучной.
В заключении Абней делает следующие выводы: нам следует признать историческую ограниченность и поэтому рассматривать науку необратимо диахронической в ее демаркационных процедурах. Как флогистонные теории были одно время наукой, но больше ею не являются (они суть "просто" часть истории науки), так и ТЕС — больше не наука. Следовательно, любой желающий ее сейчас преподавать должен иметь религиозную цель, и судья Овертон верно усмотрел это, даже если его доводы были не очень корректны. С другой стороны, если кто-то пожелает ввести телеологические идеи в биологию, то у него окажется большое количество эмпирических свидетельств
этого — не меньше чем самих биологических объектов — результатов эволюции.
О.Л.Котляров, В.А.Яковлев
