Философия хозяйства: хозяйственная культура калмыцкого этноса

УДК 294.321 ББК 86.3

В.Н. Бадмаев

ФИЛОСОФИЯ ХОЗЯЙСТВА: ХОЗЯЙСТВЕННАЯ КУЛЬТУРА КАЛМЫЦКОГО ЭТНОСА *

*Статья подготовлена в рамках государственного задания на оказание услуг (тема НИР «Буддизм в транскультурном пространстве Юга России») и внутривузовского гранта Калмыцкого государственного университета (тема НИР «Этнофилософия калмыков).

Аннотация. Статья посвящена анализу взаимосвязи национальной идентичности и хозяйственной культуры. Отмечается, что хозяйственная деятельность всегда протекает в культурном контексте. Особое внимание уделяется особенностям номадической хозяйственной культуры калмыцкого этноса.

V.N. Badmaev

PHILOSOPHY OF ECONOMY: ECONOMIC CULTURE OF THE KALMYK ETHNOS

Annotation. This article analyzes the relationship of national identity and economic culture. It is noted that the economic activity always takes place in a cultural context. Particular attention is paid to the peculiarities of the economic culture of the nomadic Kalmyk ethnicity..

Феномен этнической культуры проявляется не только в сохранении и конструировании этносом своей идентичности, но и в особенностях исторически сложившегося хозяйственно-экономического производства. Даже на фоне глобальной интеграции и открытости социально-экономического пространства отчетливо прослеживается роль этнического фактора в экономическом сознании и практике хозяйствования. Одновременные и разнонаправленные процессы локализации и глобализации проявляются в воспроизводстве этносами типов, форм и способов хозяйствования и в приспособлении к современным геоэкономическим условиям. Это вполне закономерно, поскольку большинство этносов «территориальны», они имеют определенные исторически устоявшиеся ареалы пространственной локализации, которые стремятся сохранить, одновременно пытаясь органично включиться в мировые хозяйственные системы.

Следует отметить, что сфера хозяйственной, экономической жизнедеятельности тесно взаимосвязана с миром духовных ценностей народа, и в этом смысле можно говорить о хозяйственной культуре. В наиболее широком значении культуру определяют как духовную составляющую любой человеческой деятельности, как общую систему ценностных ориентаций, смыслов, мотивов, норм, обеспечивающих поддержание целостности и развитие общества. В хозяйственной культуре закрепляется человеческий опыт множества формировавших ее поколений по осознанию себя и мира, приспособлению к окружающей среде и устройству внутренней жизни, разрешению конфликтов и стремлению к идеалам. Очевидно, что одни и те же хозяйственные формы по-иному работают в различных социокультурных условиях, а экономические заимствования и новации прививаются легче или труднее. Хозяйственная деятельность, как и любая иная, всегда протекает в культурном контексте, даже если он не осознается.

Хозяйственная культура основывается на ценностных ориентациях, смыслах и нормах, обеспечивающих мотивацию и регуляцию хозяйственной (экономической, производственной, предпринимательской, финансовой и т.д.) деятельности, определяющих форму их осуществления, а вместе с тем и их восприятие обществом. Вопрос о хозяйственной культуре - это «вопрос о том, что помимо чисто прагматических целей, движет экономической деятельностью человека, какие жизненные установки ее регулируют, каково ее нормативно-ценностное обоснование» [1].

Всё это требует системного подхода и философского анализа в оценке происходящих социальных процессов. Например, необходимо учитывать не только возможности активизации населения с помощью рыночных отношений, но и традиции хозяйствования, культуру труда, менталитетные характеристики, социальное пространство и т.д., словом, всё, что составляет природу национальной идентичности. Социальные преобразования должны основываться не только на экономических, но и глубоких этнопсихологических, культурологических, социологических и даже антропологических знаниях.

Социальная и культурная самобытность, культурно-исторические коды, общий стиль хозяйственной деятельности народов логично связаны с возникновением и существованием национальных хозяйств, как единичных, так и объединенных в «полифоническое» сочетание регионов. Определенный тип экономической деятельности, закрепленный в специальных знаниях и навыках, традиционных способах хозяйствования, передаваемых от поколения к поколению, способствует сохранению национальной идентичности и оберегает ее от разрушительных ассимиляционных процессов. Хозяйственные связи, исторически складывающиеся в экономическом комплексе, составляют основу существования национальных государств, и в этом смысле «экономика - определяет национальное бытие». Исходя из этого, можно утверждать, что нация есть также и социально-экономическая категория и что при формировании наций главную роль играла не только общность языка, происхождения и т.д., но и интеграция социально-экономических интересов проживающего в определенных границах населения по поводу совместной организации хозяйства. Таким образом, прослеживается взаимосвязь культурной идентичности и экономической «ойкумены» народов, которую можно определить как культурноисторическую целостность национального хозяйства. Для понимания культурноисторической целостности хозяйства принципиальное значение имеет категория пространства (территория, «ойкумена»), которая определяет тип национального хозяйства. По выражению Ф. Броделя, «культура ... тоже была порядком, организовавшим пространство на тех же основаниях, что и экономика. Карты культурные не просто так совпадают с картами экономическими, и это довольно логично. Культура - самый древний персонаж истории: экономики сменяли одна другую, политические институты рушились, общества следовали одно за другим, но цивилизация продолжала свой путь».

Национальное хозяйство, будучи частью культуры, основано на базовых предпосылках, общих ценностях, составляющих культурно-историческую целостность. Культурно-историческая целостность хозяйства, объединяющая экономическую «ойкумену» народа, его национально обусловленные типы хозяйствования, может быть определена как система, комплекс устойчивых экономических, хозяйственно-культурных, геополитических связей, обуславливающих социогенетический код, архетип национального хозяйства и его отношения с внешним миром.

Следует отметить, что вопросы взаимосвязи экономики с национальной культурой и раньше находились в центре внимания российской науки. Так, например, важной особенностью российской экономической школы явилось ее стремление возвыситься над пониманием хозяйства как простого взаимодействия отдельных индивидов. Народное хозяйство выступает при этом как единое целое, регулируемое своими особыми, присущими только ему законами. Выдающийся ученый и государственный деятель С. Витте, представляя теоретические позиции исторической школы, писал, что классическая политическая экономия «упускает из виду, что между отдельным человеком и человечеством существует еще особая экономическая единица - нация. Эти единицы представляют собой нечто органически целое, связанное верою, отдельностью территории, кровью, языком, литературой и народным творчеством, правами и обычаями, государственными началами и учреждениями, инстинктом самосохранения, стремлением к независимости и прогрессу и проч.» [2].

Известный русский философ С. Н. Булгаков в своей работе «Философия хозяйства», отмечал что «всякая хозяйственная эпоха имеет свой дух, и в свою очередь, является порождением этого духа, каждая экономическая эпоха имеет свой особый тип «экономического человека», порождаемый духом хозяйства...». Поэтому экономика, в «чистом» ее содержании, не может рассматриваться как цель, она - лишь средство, и ее организация должна максимально служить духовному развитию человека [3].

Феномен этнической устойчивости проявляется не только в воспроизводстве и модификации этносом своей культурно-исторической самобытности, но и в особенностях сложившегося разделения, специализации, кооперации и интеграции труда. Даже на фоне все большей открытости социально-экономического пространства в мировом масштабе отчетливо прослеживается устойчивость роли этнического фактора в экономическом сознании и практике хозяйствования. Идея культурно-исторической целостности национального хозяйства противостоит крайностям общей теории, в частности, идеям исчезновения национального хозяйства как единицы экономической жизни в глобальном мире, стремлению к унификации, универсализации.

Действительно, можно отметить некоторую устойчивость одностороннего узкоэкономического подхода, игнорирование влияния социокультурных и этнокультурных факторов на хозяйственную жизнь российских этносов, что негативно сказывается на ходе проводимых рыночных преобразований и процессах адаптации традиционных хозяйственных культур к ним. Противоречия между ними являются одной из причин, обуславливающих возникновение социально-экономических кризисов.

В этом плане весьма интересным представляется анализ взаимосвязи национальной идентичности и хозяйственной культуры калмыцкого этноса.

На наш взгляд, можно выделить два уровня формирования национальной идентичности: личностный и институциональный. Личностный уровень составляют ценности, нормы, ориентации, определяющие непосредственно общественную деятельность людей. Это внутренние, индивидуальные, но культурно обусловленные мотивы общественной активности. Большое значение в этой ситуации для калмыцкого общества имеет буддизм. Причем, буддизм, помимо собственно своего религиозно-духовного, сакрального предназначения, обращенного к личности, выполняет роль социального интегратора, регулятора [4].

Когда эти индивидуальные ценности, нормы поведения оформляются и закрепляются в реальной практике, они образуют институциональный уровень. Это, в частности, выразилось в определенных, присущих калмыцкому обществу явлениях - традиционном типе хозяйствования (скотоводство), в кочевом (номадическом) образе жизни, в формировании под влиянием национальной культуры (эпическое наследие, фольклор, мифы) особого этнософского мировоззрения, национальной картины мира.

На направления хозяйственной жизни калмыцкого народа большое влияние оказали географические условия (фактор «месторазвития», термин, введенный евразийцами). Обширные степные пространства Приволжья, Дона и Северного Предкавказья благоприятствовали скотоводческому хозяйству. Главным видом производственной деятельности калмыков выступило кочевое скотоводство. Именно со скотоводством была связана территориальная организация традиционной жизнедеятельности калмыцкого этноса. При этом, как представляется, кочевничество, номадизм калмыков необходимо рассматривать не просто и не только как вид хозяйствования, но и как социокультурные детерминанты, паттерны формирования идентичности этноса.

Этносы обладают собственной идентичностью, уникальной совокупностью культурных характеристик, в основе которых лежит локализация этносов в определенном географическом пространстве. Что касается кочевников, то их локализация произошла в отличной от оседлых народов форме. Видимо поэтому один из идеологов евразийского движения П.Н. Савицкий спрашивал: «Кому первому пришла мысль «все свое» положить на повозки - с тем, чтобы отныне, в поисках травы и воды, стать независимым от оседлости? Кто бы он ни был, эта мысль стала одной из чреватых последствиями человеческих мыслей. Тем самым создался хозяйственный уклад, который доныне остается наиболее рациональным хозяйственным укладом на миллионах квадратных верст; создался уклад, в течение тысячелетий имевший огромные военные преимущества, сделавший историю кочевого мира одной из замечательных глав в истории военного дела. Военное значение кочевой стихии неотделимо от обуздания коня, осуществленного в кочевом мире. Обузданный конь (иногда десятки, сотни коней) лежит в кочевой могиле, будь то скифской, алтайской или в позднейших «татарских курганах» [5].

Хозяйственная культура номадов связана со скотоводческим кочевым бытом народа. Кочевое скотоводство стало эффективным способом ведения хозяйства, надежным источником жизнеобеспечения, добывания продуктов, обусловило конструкцию орудий труда, строительства жилища, покроя одежды и т. д. Все эти, на первый взгляд, сугубо бытовые особенности образа жизни неизбежно определили и общую социальную организацию сообществ, тип взаимоотношений между его членами, их мировоззрение, систему миропонимания, ценностных установок, характер мировосприятия, кочевую ментальность - то есть по существу общий тип номадической культуры.

Скотоводство характеризуется как традиционный способ хозяйства в условиях кочевой жизни. Скот воспринимается как символ богатства и благосостояния, как источник жизни. Обратимся в этой связи к калмыцкому национальному эпосу «Джан-гар». Содержание эпоса хорошо отражает хозяйственную деятельность калмыков того времени, ее глубинную связь с мировоззрением, мудростью народа. Так, например, в эпосе описывается следующий сюжет. Отец спрашивает у дочери-невесты:

«Что тебе, желанная, дать,

Что тебе в приданное дать?» «Воля бы ваша на то была Я бы в подарок взяла приплод,

За последний полученный год».

Мудрецы объясняют удивленному хану-отцу эту просьбу так: «Всему нашему племени следует перекочевать в страну жениха». Овца всегда побежит за своим ягненком, весь скот побежит за своим приплодом, а если скот побежит, разве люди останутся на месте? [6, С. 90].

Отметим, что номадизм характеризует не только особая система производства, но и специфическая система социальных отношений и общественной организации. Хозяйственную культуру скотоводов-кочевников можно рассматривать как один из путей выхода человечества из первобытного синкретического состояния, как основу, определившую развитие самобытной номадической культуры. Хозяйственно-культурный тип кочевого скотоводства стал практическим фундаментом, культурообразующим фактором, на основе которого происходило развитие национального образа мира кочевника [7].

Обратимся также к рассуждениям известного представителя калмыцкой интеллигенции в российской эмиграции «первой волны», одного из активных сторонников евразийского движения доктора Э. Хара-Давана: «Кочевой быт обусловлен не дикостью или варварством данного народа, как принято думать, а есть совершеннейшее приспособление к почвенно-географическим условиям степи, не пригодной для земледелия. Быт этот сопряжен с чисто скотоводческим хозяйством. Скотовод вынужден менять пастбище, вытравив подножный корм в данном месте. Перекочевывать должен со своими стадами как природный кочевник великой евразийской степной полосы, простирающейся от Волги до Китайской стены и гор Маньчжурии, так и американец в прериях далекого Запада. Вот почему великая евразийская степь около 3000 лет (за этот период обозрима для нас ее история) обуславливает чисто скотоводческий кочевой образ жизни народов ее населяющих» [8].

В соответствии с разнообразием исторически сложившихся взаимосвязей между хозяйственной деятельностью и географической средой в Калмыцкой степи с конца XVIII века складываются три главные хозяйственно-культурные группы:

Калмыки-номады не только ввели в хозяйственный оборот степи Евразии, но и в силу своего мобильного образа жизни объективно играли важную посредническую роль в трансляции различных культурных моделей и идей, распространяя их как среди оседлых, так и кочевых народов. Одной из форм выполнения кочевниками этой миссии, возложенной на них исторической судьбой, было их участие в экономических связях между народами региона.

Таким образом, перед нами предстает сложный комплекс исторически сложившейся хозяйственной культуры, которая была присуща номадической традиции, сформированной в процессе многовекового духовно-практического опыта и взаимодействия с другими народами и их культурами.

Следует отметить, что и в современных условиях экономической глобализации и модернизации исторически сложившаяся и устоявшаяся хозяйственная культура влияет на процессы региональной идентичности, социально-экономического позиционирования этносов.

В этом плане интересны результаты социологического опроса «Степное скотоводство: проблемы и перспективы», проведенного в Калмыкии в связи с принятием программы по восстановлению традиционного степного скотоводства и животных калмыцких пород. Программу поддержали от 60 до 70% жителей г. Элиста и от 65 до 75% жителей районов республики [10]. Эти данные свидетельствуют о сохранении в общественном сознании традиций хозяйственной культуры этноса.

О перспективах возрождения традиционного животноводства свидетельствует и общемировая статистика. По данным, опубликованным в докладе Института глобальных наблюдений «Состояние планеты - 2006» (State of the World 2006: A Worldwatch Institute Report on Progress Toward a Sustainable Society / Nierenberg D., Project Director. London: Earthscan, 2006.), почти 2 млрд. человек во всем мире ежедневно употребляют мясо в пищу. В животноводстве заняты около 600 млн. работников. Примерно для 200 млн. человек пастбищное скотоводство является единственным источником средств существования. В настоящее время 30% потребностей населения Земли в пище удовлетворяется за счет продукции животноводства [11, С. 94].

В докладе «Мировое животноводство 2011», подготовленном продовольственной и сельскохозяйственной Организацией Объединенных Наций (ФАО), утверждается, что к 2050 году потребление мяса вырастет примерно на 73 процента. Ежедневное потребление по сравнению с текущими показателями увеличится на 58 процентов. Большая часть будущего спроса на продукцию животноводства будет обеспечиваться интенсивным животноводством большого масштаба [12].

Традиционные культурные ценности и нормы, специфические особенности сознания людей признаются важным фактором развития, хранилищем форм поведения, символов и общезначимых смыслов, обеспечивающих его стабильность и непрерывность. Следует отметить, что хозяйственную культуру этноса нельзя рассматривать как неизменную и «раз и навсегда данную». Этнические константы также подвержены изменениям и культурно-антропологический тип современного человека в значительной степени меняется под воздействием «волн» урбанизации, модернизации и глобализации.

Современная техногенная цивилизация сталкивается с многочисленными вызовами. Человечество, заведённое в «устойчивый» тупик «инновационного транса», ищет выход во внетехнической, внеэкономической сферах. Этнокультурные детерминанты, исторически выверенные «народные технологии» могут выступить основой этноэкономики как исторически определенной формы связей этноса с хозяйственной деятельностью посредством традиционных и инновационных институтов (норм, правил, обычаев, порядков и пр.) и факторов (техники, ресурсов, информации и пр.). Важнейшим шагом на этом пути должна стать хозяйственная практика, основанная на познании самих себя, понимании своего прошлого, правильной оценки настоящего и перспектив будущего.

В данной ситуации представляется важным целостное, теоретически и методологически систематизированное исследование хозяйственной культуры российских

этносов, ценностных, мотивационных, смысловых аспектов производственной деятельности, ее духовного и нравственного контекста.

Список литературы