Спросить
Войти
Л.А. БОБРОВА
ДОХРИСТИАНСКИЕ ТРАДИЦИИ В КУЛЬТУРЕ РУСИ (Реферативный обзор)
Рост интереса к дохристианской культуре обусловлен рядом причин. Основная причина заключается в том, что элементы мировоззрения глубочайшей древности сохранялись в народе вплоть до
XX в., а кое в чем и весь XX в. Г.П.Федотов отмечал, что русские лучше других "сохранили природные, дохристианские основы народной души". Другая причина - в том, что современная ситуация обостряет проблемы самосознания нации и, следовательно, поиск ее корней на фоне современного "язычества".
Данный обзор посвящен наиболее важному периоду - периоду крещения Руси, становлению Русской православной церкви. Как отмечает Б.А.Рыбаков, "греческое христианство застало в 980-е годы на Руси не простое деревенское знахарство, а значительно развитую языческую культуру со своей мифологией, пантеоном главных божеств, жрицами и, по всей вероятности, со своим языческим летописанием 912-980 гг." (7, с.5). Христианизация Руси представляет собой длительный процесс (XI-XШ вв.) и характеризуется сложным симбиозом древней народной религии с привнесенным извне христианством, названным "двоеверием". Во второй половине XII в., как отмечает Б.А.Рыбаков, языческий элемент сказывается в полной мере.
Наиболее полный и систематический анализ этого сложнейшего явления дан в фундаментальном труде Б.А.Рыбакова "Язычество древних славян". Возникший в церковной среде термин "язычество" первоначально означал все дохристианское и нехристианское. Автор понятием "славянское язычество" обозначает "часть огромного общечеловеческого комплекса первобытных воззрений" верований, обрядов, идущих из глубины тысячелетий и послуживших основой всех позднейших мировых религий (8, с. 3).
Разработка проблем славянского язычества включает вопросы эволюции первобытной религии, первые попытки построения картины мира и выработку мировоззрения древних земледельцев, создание сложной знаковой системы в искусстве, разработку задолго до христианства многих религиозных построений. Особо подчеркивается, что "без анализа язычества мы не сможем понять идеологию славянских средневековых государств, и в частности Киевской Руси. Если культуру феодального класса мы постигаем преимущественно по церковной литературе и искусству (чем несправедливо сужаем ее), то культуру простого народа на протяжении всех столетий феодализма мы можем понять только в свете анализа всего языческого комплекса" (8, с. 5).
Одно из основных направлений развития культуры Руси, таким образом, находит свое проявление в том, что "с течением веков славянское язычество все более становится выражением народного мировосприятия. Церковь с ее международной культурой богословской литературы, живописи, храмосозидательства и торжественно-театрального литургического действа стала прежде всего выразительницей феодальной идеологии" (8, с. 6). Язычество же удержалось в гуще народных масс.
Введение новой религии, соответствовавшей процессу феодализации древнерусского общества, взамен старой, отражавшей демократический быт, имело важные последствия для дальнейшего развития культуры Киевской Руси, способствуя приобщению ее к византийскому, античному и средневековому культурному наследию. С ним связывают такие прогрессивные явления, как "книжную грамотность", каменное зодчество, монументальные формы изобразительного искусства. "Вместе с тем киевские реформаторы религии внесли существенные коррективы в защиту национального богослужения, сделав главный упор на
"апостолизацию" славянского языка. Таким образом, если византийская церковь допускала отправление религиозного культа на любом "неканоническом" языке, то древнерусские реформаторы, со своей стороны, постарались возвысить славянский язык до уровня "богодухновенного", санкционированного ортодоксальным богословием. В этом нашло отражение осознание ими величия Киевской Руси, ее культурных и исторических традиций" (4, с. 22;.
Получение христианством статуса официальной религии не могло, разумеется, вызвать просто "исчезновение язычества, которое продолжало сохранять прочные позиции в быту даже наиболее ревностных сторонников новой религии, включая представителей княжеско-боярских кругов. В литературе при характеристике взаимодействия христианства с язычеством внимание чаще обращается на их "неравное противоборство", в форме гонений церкви на различного рода темные суеверия и предрассудки, казней языческих волхвов, участвовавших в народных выступлениях, а иногда и возглавлявших их.
Проникновение христианства в XI в. в обрядовую и культовую жизнь русских городов выразилось в том, что здесь прекратились языческие трупосожжения, были построены церкви, кое-где возникли монастыри. Но горожане еще насыпали курганы, хранили память о святых рощах, праздновали свои русалии. Нет достоверных данных о проникновении христианства в XI в. в деревню. Вероятно, в пригородных вотчинах оно уже закрепилось, но в далеких землях (например, по Нестору, у вятичей) еще горели языческие погребальные костры, и жители убивали киевских миссионеров (монах Кукша). Стремление церкви занять наиболее значительное место в отправлении религиозного культа и обрядов проявилось в ее попытках "заглушить и оттеснить общенародное язычество, ставя храмы на месте капищ и заменяя календарь языческих празднеств христианским, выдвигая на первое место те праздники, которые были близки по своим срокам к старым языческим молениям" (7, с.20). Борьба с язычеством прослеживается в строительстве церквей. Первая христианская церковь в Киеве на Подоле 944 г. была посвящена Илье-Пророку, т.е. была задумана как противопоставление дружинному культу Перуна. Ильинские церкви есть в каждом древнем городе на Руси. В ряде крупнейших городов (Киев, Новгород, Полоцк) "строятся грандиозные кафедральные соборы, посвященные Божественному Разуму — "Софии премудрости Божией", предельной теософической абстракции, долженствовавшей охватить всю Вселенную, во всех ее проявлениях. В славянском язычестве атому всеобъемлющему понятию соответствовал только образ древнего рода, да и в самих церковных поучениях верховное христианское божество противопоставляется (а тем самым и приравнивается) именно роду", — пишет Б.Д.Рыбаков (7, с.20).
В процессе христианизации наряду с мистико-аскетическим течением в древнерусской мысли складывалось и чисто "мирское" направление, выражавшее идеологию великокняжеской власти. "В русле этого направления христианизация принимает форму адаптации к исторической и культурной жизни древнерусского государства, приспособления к славяноязыческим духовным ценностям" (4, с.25). Особенно ярким проявлением влияния народного миросозерцания на понимание христианских догматов авторы считают "первостепенное значение культа Богородицы, в основу которого легли славянские представления о благодетельном женском существе" (4, с.27). Переакцентация религиозного почитания с культа Христа на культ Богородицы имела, считают авторы, принципиальные следствия в развитии древнерусской философско-богословской мысли.
Анализируя языческое мировоззрение русского средневековья, Б.А.Рыбаков пишет: "Прямолинейное классовое разделение по
религиозному принципу — народ за язычество, а феодалы за христианство — не отражает реальной исторической действительности. Жизнь была многообразнее и сложнее. В княжеско-боярских кругах язычество было сильно своими бытовыми традициями, но к XII в. к этому добавились, как показывает анализ эпохи, и некоторые социальные мотивы" (7, с.27). Отмечается, что уже применительно к XI в. исследователи выдвинули тезис о возникновении на Руси "теории общественного примирения". Стремившейся к сглаживанию классовых противоречий, особенно обострившихся в 1060-1070-е годы. Традиционные полухристианские, полуязыческие праздники были формой общения княжеско-боярских кругов с народом, создающей иллюзию патриархальности. "Исходя из теории общественного "примирения", христианство стремилось слиться с народным язычеством, создать ту амальгаму "двоеверья", которая позволила бы не осложнять социальные противоречия еще дополнительными религиозными конфликтами" (7, с.29).
Еще в XП-ХШ вв. киевские, черниговские, владимирские княгини и боярыни участвовали в русальных плясках в соответствии с древним обычаем, "согласно которому старейшие по рангу начинали все важные хозяйственные действия и все важнейшие обряды. Поздним отголоском этого является запись об участии юного Ивана Грозного в весенних заклинательных обрядах, представлявших собой единый аграрно-магический комплекс" (7, с.28). Особенно устойчиво и долго языческие традиции сохранялись в Новгородской земле, где празднование русалий отмечалось еще в XIV в. Явные языческие корни обнаруживает календарная обрядность русских, украинцев и белорусов по этнографическим данным XIX — начала XX в. (9, с.5).
Взаимодействие язычества и христианства, помимо религиозно-обрядовой сферы, где оно было наиболее непосредственным и тесным, проявилось в различных областях культуры Киевской Руси. Так, "уже древнерусские книжники XI-XII вв., писавшие о язычестве, окружавшем их, пытались заглянуть в историю славянских верований и показать различные стадии их в глубокой древности. В русских источниках времен Киевской Руси трижды ставился вопрос о периодизации язычества" (8, с.9). Особый интерес представляет поучение-трактат XII в., условно названный Б.А.Рыбаковым "Слово об идолах". Историческая система трактата "дана на очень широком сопоставительном фоне всех известных тогдашней литературе религий Египта, Месопотамии, Греции и Малой Азии, с добавлением ставшего актуальным в эпоху крестовых подходов мусульманства" (там же, с. 14).
В славянском язычестве автором особо выделен культ рода, составлявший, по его мнению, "главное (но неединственное) содержание современных ему языческих жертвоприношений на Руси" (8, с.15). Именно этот культ подвергался наиболее часто разоблачению и бичеванию в поучениях против язычества. Однако русские церковные писатели — летописцы и церковные проповедники — следовали "традициям древнехристианских отцов церкви, которые бичевали и высмеивали античное язычество, но не описывали его. Точно так же поступали и древнерусские авторы. Они обращались к той аудитории, которая была полна языческих помыслов, действий, постоянных колдовских заклинаний, которая избегала церковной службы и охотно участвовала в красочных и хмельных разгульных и всенародных языческих игрищах" (там же, с.355),
В литературе нашло отражение и такое интереснейшее явление в истории русской общественной мысли, как богословские споры язычников с христианами о приоритете языческих или христианских богов, зафиксированные в односторонних церковных записях, отражающих лишь ответы христианских богословов. "Сам факт подобных ответов свидетельствует о спорах, о настойчивых противопоставлениях, о противоборстве двух форм религии, из которых каждая с равным правом утверждала, что ее бог и есть бог истинный" (7, с.29).
Традиционное языческое миросозерцание людей того времени, включая приближенную к княжеско-боярским кругам дружинную среду, нашло яркое выражение в замечательном литературном памятнике, каким является "Слово о полку Игореве". "Примером может служить исследование солнечной символики в произведении. На основании летописных данных высказывается предположение, что в ряду потомков князя Олега Святославича, внуком которого был Игорь, солнечное затмение воспринималось как предупреждение о близкой смерти одного из членов рода. Упомянутые в поэме животные и птицы могли означать не только реальных живых существ, но и тотемы половецких родов" (5, с.25).
Взаимодействие христианско-византийской и древней славянской традиций происходило и в изобразительном искусстве, по-разному в различных его областях. "Исследования последних лет, особенно труды А.В.Арциховского, Д.С.Лихачева, В.Н.Лазарева, Б.А.Рыбакова, убедительно доказали несостоятельность попыток рассматривать древнерусское искусство как простое ответвление византийского. Разумеется, это не означает отрицания какой бы то ни было преемственности: Византии Русь обязана не только "приобщением к средневековому цивилизованному миру, но и усвоением таких культурных ценностей, для развития которых не было никаких корней в старом язычестве" (4, с.30). Но целиком унаследованная от греков иконопись подверглась модификации в среде русских художников и "постепенно превратилась в великое национальное искусство Древней Руси" (там же).
Относительно древнерусского зодчества в науке утвердилось мнение, что "в переосмыслении во второй половине XII в. византийской крестово-купольной системы проявилось творчество русской национальной зодческой мысли, опирающейся по опыт более древней русской деревянной архитектуры" (2, с.299). Славянские традиции нашли проявление
не только в конструктивных особенностях, но и в элементах архитектурного декора, в частности, в фасадной скульптуре Дмитриевского собора, которая поражает своим богатством даже в сравнении ее с декором западноевропейских романских соборов. Одной из наиболее широко представленных в ней тем, в рамках которой символически изображаются природа, животные и птицы, эмблематические образы, является "тема превосходства христианско-языческого мира Руси над кочевниками" (там же, с.309).
Наиболее прочно языческая символика удерживалась в декоративно-прикладном искусстве. Орнаментальные композиции, многие элементы которых сложились на почве полигенетической славянской мифологии, наносились на предметы быта, украшения, оружие, металлическую и керамическую посуду. Наиболее распространенными мотивами были круг, символизировавший Солнце, волнистые полосы, обозначавшие воду, фантастические животные и птицы. Насыщенная заклинательными мотивами символика древнерусского искусства была органичным элементом языческого миросозерцания.
"С гончарным искусством в Киеве связано изготовление терракотовых яиц-писанок, покрытых декоративной росписью. В X-ХII вв. керамические писанки изготавливались для рынка" (1, с.74). Писанки были не только предметами культа, но и играли роль оберегов.
Осязательной принадлежностью языческих русальных игрищ были женские серебряные двустворчатые браслеты, известные по так называемым княжеским кладам — наборам украшений, закрытым во время нашествия Батыя. На браслетах изображались танцующие женщины, скоморохи, гусляры. Б.А.Рыбаков подчеркивает связь языческой символики изображений с общеславянским аграрным праздником, культом плодородия земли и людей.
Изображение на киевских золотых колтах вил-русалок, отмечает Я.Б.Боровский, "документирует бытование этого культа в княже-боярской среде стольного Киева в конце XII — первой половине XIII в." (1, с.80).
Ярким примером двоеверия этих слоев являются древнерусские амулеты — змеевики, заключавшие в себе дуалистические представления христианства и язычества. Им придавалась особая роль оберегов от многоликого беса, наводившего на человека различные болезни. Змеевики как предохранительные амулеты брали с собой воины в военные походы, о чем свидетельствуют находки на Куликовом поле. Некоторые из них восходят ко времени Киевской Руси и, по-видимому, долго хранились как семейные реликвии. Древнейший и драгоценнейший из подобных змеевиков — знаменитая "черниговская гривна" — датируется XI в. (6, с.343). Преимущественно для воинов использовались змеевики с изображением Федора Стратилата, появление которых относится к концу XII — первой трети XIII в. (там же, с.352). Позднее змеевики были заменены иконами—складнями.
И литература, и изделия художественного ремесла ("серебряный фольклор", по образному выражению Б.А.Рыбакова) зафиксировали образы музыкантов Древней Руси. Один из них — "вещий" Боян, "Велесов внуче" из "Слова о полку Игореве" (3, с.323). Он предстает не только как реальное историческое лицо, но и как собирательный образ эпических поэтов-певцов, которые обладали средствами магического воздействия на окружающий мир. "Гусленное художество" было обычным развлечением в придворном и домашнем быту; оно было обязательным сопровождением обрядовых русальных плясок. Колдовские свойства приписывали музыке свирельщиков. Тесно связанная с "лестью идольской" музыка порицалась служителями церкви, что, однако, не могло исключить ее из повседневной жизни различных общественных слоев. "Древнерусские украшения XII-ХIII вв., где христианские мотивы сосуществуют со сценами "кумранских празднований", свидетельствуют о том, что, вопреки богословской ортодоксии, народ не видел в своих увеселениях ничего противоречащего истинному благочестию" (3, с.337). Языческие обряды, находясь на уровне мироощущения, общественной психологии, являлись составной частью "народного христианства", отличного от книжного богословия видных мыслителей эпохи. Из мифологизации христианства проистекала долговечность "двоеверия", пишет В.П.Даркевич, отмечая вместе с тем неточность термина, "ибо вера была достаточно цельной. Христианство и язычество в домонгольской Руси — разные проявления единого средневекового типа восприятия мира человеком, еще не выделившимся из природы" (там же, с.337).
Список литературы
