ПРОБЛЕМА ДЕМОГРАФИИ В СТРАНАХ ПРИБАЛТИКИ: ЕЕ ВЛИЯНИЕ НА ЭКОНОМИКУ И ПОЛИТИКУ СТРАН РЕГИОНА

УДК 314; 327; 338.2

Ю. БАРАНЧИК,

кандидат философских наук, старший научный сотрудник отдела Белоруссии Института стран СНГ

Прибалтика, экономика и демография, политика и демография, миграция, демографический кризис

Y. BARANCHIK,

PhD, Senior Fellow at the Department of Belarus of the Institute of the CIS countries

the Baltic states, economy and demography, politics and demography, migration, demographic crisis

ПРОБЛЕМА ДЕМОГРАФИИ В СТРАНАХ ПРИБАЛТИКИ: ЕЕ ВЛИЯНИЕ НА ЭКОНОМИКУ И ПОЛИТИКУ СТРАН РЕГИОНА

Автор проводит ретроспективный анализ демографии трех государств, уделяю пристальное внимание ситуации до вхождения их в состав СССР, во время их пребывания в составе союза и после его распада. В материале рассматриваются предпосылки демографического кризиса в странах Прибалтики, связь евроинтеграции государств и миграции молодежи из Латвии, Литвы и Эстонии в Европу, а также экономические и политические последствия наблюдаемых процессов.

THE PROBLEM OF DEMOGRAPHY IN THE BALTIC COUNTRIES: ITS IMPACT ON THE ECONOMY AND POLITICS OF THE COUNTRIES OF THE REGION

The author conducts a retrospective analysis of the demography of the three states, paying close attention to the situation before they enter the USSR, during their stay in the union and after its collapse. The material considers the prerequisites of the demographic crisis in the Baltic countries, the connection of European integration of states and the migration of young people from Latvia, Lithuania and Estonia to Europe, as well as the economic and political consequences of the observed processes.

Введение

Анализ развития стран бывшей советской Прибалтики показывает, что в последнее время наряду с острыми экономическими и политическими проблемами, в частности, снижением эффективности экономики, падением ее конкурентоспособности на международных рынках, росте неопределенности политических перспектив, как в рамках структуры Евросоюза, так и внутренних, вызванных отсутствием понимания путей дальнейшего будущего собственного государства, стоит еще одна не менее острая — демографическая. На протяжении 1989—2016 гг. население прибалтийских государств сократилось на 2,1 млн. человек, или более чем на 25% относительно уровня 1989 г., и эта тенденция с

течением времени лишь усиливается [12]. При этом невозможно рассматривать проблему демографии бывших стран советской Прибалтики в отрыве от социально-экономического и политического аспекта. Население является одновременно источником доходов бюджета, рынком сбыта товаров и услуг (как импортных, так и внутренних), а также рабочей силой, товары и услуги производящей.

Более того, именно демография сыграла существенную роль во всех событиях, начиная с отделения Прибалтики от СССР, начавшегося с перестройкой и закончившегося ее официальным выходом из состава Союза ССР в 1991 г. Она же обусловила ряд внутренних и внешних политических

Рис. 1. Население стран Прибалтики, млн. чел.

коллизий Литвы, Латвии и Эстонии на протяжении последующего времени. В том числе такие откровенно парадоксальные, как, например, масштабное и искусственное наращивание агрессивной русофобии, которое отрицательно сказывается на отношениях с Россией и, в частности, вступает в прямое противоречие с перспективами обслуживания российского экспортного транзита в Западную Европу.

Тем самым, анализ динамики демографических процессов в Прибалтике позволяет спрогнозировать дальнейшие политические и социально-экономические последствия для региона. А так как он находится в непосредственной близости от России и входит в зону ее геополитических интересов, то и произвести оценку тех потенциальных вызовов, на которые Российской Федерации в предстоящие два-три

десятилетия неизбежно предстоит тем или иным образом реагировать.

Последнее особенно важно в связи с уже явно обозначившейся перспективой глобального переустройства всей конструкции политических, экономических и даже военных связей на планете. Сегодня Прибалтику правящие элиты Литвы, Латвии и Эстонии постулируют как «передний рубеж» Европы, непосредственно упирающийся в российскую границу и, по их утверждениям, испытывающий серьезное экспансионистское давление со стороны восточного соседа. Но так ли это на самом деле, и каково будущее региона в среднесрочной перспективе? Как эти проблемы скажутся на экономической, логистической, военной и, в конце концов, геополитической ситуации в регионе Балтийского моря? На западных границах России?

Демографические тенденции развития Прибалтики

Истоком прибалтийского сепаратизма следует считать особый статус, предопределенный географическим положением региона. В эпоху Ганзейского союза [3] (первая половина XV — конец XVI в.) через города на побережье Балтийского моря, в частности Ригу, осуществлялась торговля с периферийными на тот исторический момент территориями, в том числе русскими землями. Последующие два века ознаменовались борьбой за контроль над этими территориями со стороны Польши, Швеции и германских княжеств, а также набиравшей экономический и международный политический вес Россией. При общей ограниченности ресурсов, характерной для того исторического периода, конкурирующие центы силы помимо силовых инструментов широко применяли и экономические, в том числе в виде подкупа местных элит.

В частности, со времени вхождения в состав Российской империи по итогам Северной войны 1700—1721 гг. и до революции 1917 г. Прибалтика получила обширные преференции, существенно выделявшие ее среди остальных регионов Российского государства. Эстляндская, Лифлянд-ская, Курляндская и Виленская губернии были официально освобождены от целого ряда обязательных налогов, обладали высокой степенью автономности в самоуправлении и торговли с сопредельными государствами, а также (до 1874 г.) не поставляли рекрутов в армию [6]. До вхождения Эстонии, Латвии и Литвы в состав Союза ССР в 1940 г. эти страны в межвоенный период развивали преимущественно сельское хозяйство, не избежали они и экономического кризиса. Масштабная индустриализация Прибалтийского региона в тяжелейших условиях послевоенного времени началась по окончанию Второй мировой войны. На эти цели направлялись значительные средства из государственного бюджета СССР. Существенно то, что в прибалтийских республиках приоритет был отдан созданию новых, высокотехнологичных отраслей промышленности — автомобильной, электротехнической, металлообрабатывающей, радиотехнической и др.

При этом промышленное и инфраструктурное развитие региона велось почти преимущественно на инвестиции из центральной казны, тем самым формируя в элитах ощущение их бесплатности. Сложилось убеждение, что высокий уровень благосостояния прибалтийские республики могли бы достичь в любом случае без помощи России и других республик СССР, опираясь на собственные ресурсы, на высокий профессионализм и трудовую дисциплину населения. Особенно масштабно центробежные умонастроения в местных элитах стали усиливаться в 70-е годы ХХ в. по мере превращения республик в «витрину

социализма». Опережающее развитие региона не только формировало убеждение о значительном превосходстве его уровня жизни над средним по СССР, тем более над уровнем жизни в РСФСР, но и воспринималось прямой угрозой культурно-национальной идентичности.

При этом статистика показывает, что именно нахождение в составе России, а потом СССР сказывалось на численности населения положительно, в то время как в периоды независимости оно постоянно сокращалось. Например, в Эстонии в 1900 г. проживало 0,5 млн. человек. Даже с учетом последствий Первой мировой войны к 1922 г. население выросло вдвое и достигло 1,1 млн. человек. Хотя за первые 12 лет, с учетом осевших там эмигрантов из советской России, число жителей достигло 1,126 млн, но потом, к 1940 г., оно снизилось до 1,054 млн, то есть оказалось даже меньшим, чем «до независимости» [4].

Стабильный рост населения продолжился только уже в составе СССР, и к 1990 г. численность населения достигла 1,57 млн. человек, что втрое выше уровня начала XX в. Совершенно аналогично выглядит демографическая динамика и в остальных прибалтийских республиках, тем самым однозначно доказывая, что речь идет о единой для всего региона тенденции, а не о каком-либо отдельном исключении из правил [8].

Национальная политика руководства СССР в значительной степени копировала ряд базовых принципов Российской империи, что предопределило и воспроизведение их негативных последствий. Стремление создать из Прибалтики «витрину социализма» стимулировало сильный перекос между тем, что эти республики зарабатывали сами, и объемом инвестирования в их развитие из центральных фондов страны.

В результате возник и стал усиливаться перекос в уровне жизни населения Литвы, Латвии, и Эстонии, по сравнению с РСФСР. В частности, (в пересчете на ВВП на душу населения) уровень потребления в Литве в 1,97 раза, в Латвии — в 2,27 раза, а в Эстонии — в 3,03 раза превышал этот показатель в РСФСР. Это при том, что по объему производства (тоже в пересчете на душу населения) Литва, Латвия и Эстония уступали России в 1,37, 1,06 и 1,1 раза соответственно.

Тем самым подспудно укреплялось традиционное иррациональное убеждение местных элит в своем превосходстве [5]. Оно наложилось на бытовавшее в СССР с 60-х годов представление о превосходстве материального уровня жизни на Западе, фактически вернув мировосприятие прибалтийских национальных элит к состоянию первой четверти ХХ в. В том числе в вопросе кто кого кормит и с кем Прибалтике следует объединяться, чтобы зажить еще богаче.

Однако выход из СССР и последовавшее вскоре вступление в Евросоюз для населения Прибалтики обернулось демографической катастрофой. Например, в Литве до 1991 г. включительно фиксировался стабильный прирост в 25—30 тыс. человек в год. Начиная с 1991 г., он резко упал (до 4,3 тыс. чел. в 1992 г.), и с 1993-го

стал стабильно отрицательным, достигнув в прошлом году отметки в минус 32,7 тыс. человек. В результате общая численность населения в Литве с 1991 по 2017 г. сократилась с 3,6 до 2,8 млн. человек, или на 25%. Расчеты Еврокомиссии говорят, что реальная цифра заметно ниже — около 2,6 млн. человек [4]. Аналогичную динамику показывает статистика остальных прибалтийских республик. В частности, с 2000 по 2014 г. Латвия потеряла 380 тыс. человек, или 16% своего населения, а ежегодные потери стабильно составляют 1% в год [20].

Вице-канцлер Министерства социальных дел Эстонии Р. Куузе отметил, что на данный момент демографический кризис в стране очевиден. Уже через десять лет многие женщины достигнут предела детородного возраста, в связи с чем, как прогнозирует его ведомство, через 30 лет население Эстонии сократится на 100 тыс. человек. Сегодня только для поддержания численности населения необходимо, чтобы коэффициент рождаемости на каждую женщину составлял не менее 2,1 ребенка, в то время как в действительности он составляет лишь 1,58 и продолжает снижаться [9].

Так как вопрос демографического баланса традиционно относится к ключевым показателям общего благополучия народа и эффективности государственного управления, то правящие прибалтийские элиты, естественно, не могли игнорировать статистические результаты. В противном случае оказывается под ударом базовый психологический императив, обусловливающий необходимость самой их государственной независимости. Выход был найден в пересмотре учетных методик при формировании официальных цифр. После вступления в ЕС наибольшую популярность обрел прием учета как «национальных» граждан, так и всех лиц с соответствующими паспортами, включая тех, кто давно живет за границей.

Этим, в частности, объясняется расхождение в официальных цифрах литовской (250 тыс. чел., или 10% населения Литвы) и латышской статистики. Формально они конечно правы. Если гражданин паспорт не поменял, он остается гражданином страны и его можно включать в статистические сводки. Вот только специфика жизни Евросоюза такова, что для граждан, входящих в него стран сам паспорт является бюрократической формальностью. Какой бы национальности он ни был, гражданин ЕС платит налоги и пользуется социальными гарантиями не по месту выдачи паспорта, а по месту фактического проживания и работы.

Это более чем наглядно подтверждается опубликованным Еврокомиссией в мае 2015 г. итогом анализа демографических тенденций Европы на перспективу до 2060 г. Даже с учетом популярных в Брюсселе идей по компенсации убыли местного стареющего населения разнообразными мигрантами за будущие 43 года население ЕС в целом увеличится всего на 3%, или с 507 до 523 млн. человек.

При этом положительная динамика ожидается только в наиболее развитых странах: Бельгии, Чехии,

Дании, Ирландии, Франции, Италии, Люксембурге, Нидерландах, Австрии, Финляндии, Швеции и Великобритании. Во всех остальных ожидается стабильное и нарастающее вымирание. Причем лидерами ЕС в нем станут Литва и Латвия, население которых, по прогнозу, за 45 лет сократится на 38% и 30% соответственно. Стало быть, население Прибалтики уменьшится с 5,6 млн. сегодня до 4,3 млн. к 2060 г., из которых примерно 50% будут люди пенсионного и предпенсионного возраста. Литва обезлюдит до 1,8 млн. человек, Латвия — до 1,4 млн., Эстония — до 1,1 млн. [15].

Обращает на себя внимание то, что исходные данные, которыми оперируют эксперты Еврокомиссии, явно занижены. Уже сегодня в Латвии население составляет всего 1,5 млн. человек, а в Литве — 2,5 млн. Соответственно, тенденции гораздо более негативные, чем это пытаются представить европейские статистические органы.

Следует отметить, что правительства Прибалтийских стран только с недавнего времени стали публично обсуждать данную проблематику и признавать имеющиеся серьезные сложности. Но так как демографическая статистика имеет ярко выраженную негативную тенденцию, они прямо скрывают статистические данные, препятствуя их публикации в открытых источниках, а также всячески уходят от исполнения требований европейского статистического бюро Eurostat. В частности, Латвия даже сопротивлялась прямым угрозам со стороны ЕС оштрафовать страну на сумму с шестью нулями в случае отказа

от проведения всеобщей переписи населения в 2011 г., называя расходы на ее проведение в размере около 10 млн. долларов нежелательными тратами.

Впрочем, в действительности эта позиция имеет под собой простое экономическое основание. Статистические данные по численности населения, собираемые и обрабатываемые европейским ЦСУ, служат основой при расчетах ключевых базовых показателей, опираясь на которые Ев-рокомиссия осуществляет финансовое планирование, в том числе устанавливает размеры и условия государственных кредитов, а также финансирует местные социальные программы из общеевропейского бюджета.

Таким образом, демографические итоги государственной внутренней и внешней политики Прибалтики вошли в противоречие с целями и задачами ее национальной политики. Стремясь как можно быстрее «избавиться от нетитульного населения», национальные элиты Прибалтийских стран активно подстегивали процессы разнообразного выдавливания «неместных» во всех возможных направлениях — от возврата в Россию до эмиграции в другие страны.

В Латвии в 1989 г. было 905 тыс. русских и русскоязычных. В 2000 г. их осталось лишь 703 тыс. При этом эмиграция этнических латышей за тот же период достигла всего 17 тыс. Тем самым на фоне общего снижения численности населения Латвии в целом доля этнического латышского населения возросла с 52 до 57,6%, тем самым обеспечив националистической правящей элите стабильное

гарантированное большинство. Кроме всего прочего, это позволило принять ряд законов о государственном языке, позволявших под видом переаттестации выдавливать «неграждан» из госаппарата, доведя долю этнических латышей в нем до 93%.

Таким образом, было достигнуто положение, позволяющее продолжать проведение необходимой националистическим элитам политической линии при внешнем сохранении полного соответствия нормам европейской демократии. Считалось, что демографические потери политики «этнического сплочения и возрождения нации» достаточно легко будут преодолены к 2010—2012 гг. за счет превосходства в уровне рождаемости среди этнической части населения. Расчеты основывались на статистике еще советского периода, но не учитывали того факта, что большинство граждан, относивших себя к титульному населению, проживало в деревнях и поселках городского типа, где уровень рождаемости всегда был существенно выше городского. По мере их переселения в города рождаемость стала падать, как это происходило и происходит во всех развитых странах мира [11].

В целом можно сказать, что главная подсознательная мечта прибалтов сбылась. Отделившись от СССР, они «влились в дружную демократическую семью европейских народов», и все, кто хотел, смогли туда уехать. Вот только для самих прибалтийских государств результат оказался смертельным. Были запущены процессы и стали проявляться тенденции, ведущие к разрушению не только государственного устройства прибалтийских республик, но и всей их общественной социальной структуры — от социальных гарантий до смысла существования общества как такового.

Если неквалифицированный сборщик клубники в Швеции, считающийся там чем-то вроде дворников из Средней Азии в Москве, получает зарплату, в 2—3 раза превышающую среднюю в Латвии, то зачем тогда оставаться жить в Латвии? Но если показать итоги евроинтеграции честно, существенно сократятся поступления бесплатных денег из центральных фондов

Евросоюза, что и является ключевой причиной откровенного манипулирования статистическими данными и методиками их сбора практически во всех прибалтийских республиках. Так, по официальным данным, в 2002 г. из Латвии уехали всего 210 человек, в то время как только в Германии было выдано 2,2 тыс. видов на жительство переехавшим туда латышам. Более чем за год (с начала 2009 по середину 2010 г.) из страны уехало примерно 7% трудоспособного населения (до 60 тыс. чел.), тогда как официальная статистика заявляет всего о 9 тыс. эмигрантах.

Экономические последствия демографического кризиса

Как сказано выше, общая численность прибалтийского населения стабильно и неуклонно снижается. Но это вовсе не значит, что снижение происходит равномерно по всем категория населения. Возьмем в качестве примера Литву. По официальным данным отдела народонаселения при Департаменте по экономическим и социальным вопросам ООН, общая половозрастная структура населения этой республики выглядит достаточно пристойно. Молодежь — 13,8%, пожилые — 16,5%, остальные — 69,7%, что даже несколько лучше привычной «средней картины», в которой дети составляют примерно 25%, старики — еще 25%, а на активную детородную и трудоспособную ее часть остается 50% [21].

В действительности, во всяком случае по официальной литовской статистике, картина выглядит несколько

иначе. Из 2,6—2,8 млн. человек населения республики, дети (т. е. лица в возрасте от 1 до 18 лет) составляют 0,55 млн. человек, пенсионеры — 0,95 млн., трудоспособное население — 1,3 млн. человек, то есть структура выглядит как 19,6% - 33,9% - 46,4%. Все еще почти хорошо, но уже бросается в глаза существенный перевес доли пенсионеров, хотя пока он и не кажется критичным. Один пенсионер (условно) приходится на 1,36 работающего. Но в деталях картина становится мрачной.

Из 1,3 млн. по возрасту трудоспособных 450 тыс. человек являются госслужащими (полиция, таможня, спецслужбы, медицина, образование, министры и сотрудники администраций всех уровней, кадровый состав армии и т. п.), т. е. лицами, не приносящими казне дохода, а наоборот, живущими за ее счет. Они, безусловно,

государству тоже необходимы, но их существование оплачивается из налогов с других работников.

Еще примерно около 100 тыс. имеют удостоверение «художников», то есть лиц, создающих и развивающих литовскую культуру и потому получающих стабильные дотационные выплаты из бюджета. Как правило, нигде больше они не работают либо работают неполный день и эпизодически. Кроме них следует учесть до 30 тыс. студентов. В результате число реально работающих и своим трудом, а также налогами обеспечивающих государство жителей Литвы сокращается с 1,3 до 0,72 млн. человек.

Это означает, что на одного работающего уже сегодня в стране приходится 1,26 пенсионера и содержать их своим трудом в рамках солидарной пенсионной системы они не в состоянии решительно никак. Переход на накопительную схему также невозможен, ибо он не создает источников финансирования тех лиц, кто уже вышел на пенсию, и не оставляет времени создать достаточные пенсионные накопления тем, кто еще работает, но тоже выйдет на пенсию в ближней и даже среднесрочной перспективе.

Средняя зарплата в Прибалтике (до налогов) колеблется от 750 (Литва) до 900 евро (Эстония). После вычета налогов литовский работник получает на руки в среднем 640—650 евро. Впрочем, как и любая средняя картина, эти цифры не дают должного понимания реального положения вещей. Если сложить три раза по 100 и один раз по 1000, то средняя цифра тоже выйдет в 325. По официальным данным, до

Чтобы оценить реальную покупательскую способность этих денег, следует учесть стоимость некоторых привычных и повседневно необходимых вещей. В частности, в Вильнюсе билет на одну поездку в общественном транспорте стоит 1 евро. Месячная плата за одного ребенка в государственном садике — 59 евро. Интернет (оптоволокно, 50 Мб, безлимит) — 12 евро в месяц, школьные обеды — 8 евро в неделю на ребенка. Пакет молока (0,9 литра) — 0,34—0,95 евро, килограмм свинины — 3,5—5 евро; питание семьи из четырех человек без излишеств — около 100 евро в неделю, если совсем в бюджетном варианте — 70—75 евро. Аренда однокомнатной квартиры стоит 200 евро в месяц, столько же обходится коммунальная плата зимой за двухкомнатную квартиру общей площадью в 48 кв. м. Литр АИ92 — 1,2 евро, электричество — 0,11 евро/КВт. ч. В общем, это еще не нищета, но уже стабильная и неизлечимая бедность.

Еврокомиссия дает единственный рецепт борьбы, которому правительства Прибалтийских стран вынуждены следовать, — решительно урезать состав и объем социальных гарантий вкупе с увеличением пенсионного возраста с нынешних 65 до 67—68 лет к 2025 г. На бумаге путь выглядит разумно, но по факту он означает запуск безальтернативного процесса к фатальному схлопыванию экономики как таковой. В условиях и без того низкой платежеспособности рынка

в целом начался безальтернативный демонтаж не только всей системы социального обеспечения граждан, но и разрушение общего социального договора между ними и государством.

Молодежь понимает, что к моменту достижения пенсионного возраста она никаких пенсий уж точно не получит, следовательно, не видит смысла искать возможности оставаться в стране. Самой популярной рекламой в Латвии является «Учись в Латвии, работай в Германии» [18]. Дома перспектив все равно нет, и молодые люди уезжают.

В Литве ежегодно совершеннолетия достигают примерно 30,5 тыс. человек, и уезжают каждый год от 28 до 39 тыс. человек. Как закономерный итог -население республики быстрыми темпами стареет. Если средний возраст литовца в 2001 г. составлял 37 лет, то в 2011 г. он достиг уже 41 года, и ситуация продолжает ухудшаться. К настоящему времени он уже поднялся выше отметки в 42,2 года. Для справки: этот показатель в России на 1 января 2016 г. составлял 39,5 лет [19].

Так как уезжают в основном молодые и трудоспособные, в регионе остаются дети и старики, т. е. дотационные категории населения, в то время как те, кто своими доходами должен пополнять бюджет, все более выбывают. Сокращение доходов автоматически оборачивается не только снижением ВВП, но и сокращением перечня «денежных» рабочих мест. Создается тенденция ускорения выталкивания трудоспособного населения из региона и разрушения экономической основы жизни всех остальных. Нет работы - нет смысла жить дома, надо

уезжать из маленьких городков в большие, из них - в столицу и дальше за рубеж.

Чтобы компенсировать снижение налоговых поступлений, прибалтийские правящие элиты повышают ставки существующих налогов и вводят новые. Так, в частности, в Литве на всех трудоспособных граждан введен так называемый минимальный медицинский налог, платить который обязаны все, включая безработных. В настоящий момент его ставка равна 34,2 евро в месяц. Вместе с отодвиганием порога выхода на пенсию это еще сильнее закупорит трудовой рынок в Прибалтике, тем самым делая тенденцию ее депопуляции совершенно безальтернативной.

Даже те, кто сегодня планирует уехать в Западную Европу только временно, фактически убывают туда навсегда, ибо возвращаться им уже становится некуда. Тем более что упомянутый медицинский налог накапливается: с тех, кто не сумел устроиться на чужбине и приезжает назад, он взыскивается за все годы неуплаты, что еще меньше стимулирует мотивацию к возвращению.

Как закономерный результат, некому ходить в детские сады и школы, а значит, некому платить за их содержание. Тем более что нормативы содержания приняты «как в Европе». В результате этого в Прибалтике начинается процесс административного переустройства территорий в виду их обезлюживания. По мере ускорения эмиграционных процессов в республиках падает плотность населения. В Эстонии она уже снизилась до 29 человек, в Латвии — 30,5 человек, в Литве — 49 человек на кв. км. Для справки: тот же показатель в Германии — 227; во Франции — 116; в Австрии — 102,1 человек.

Столкнувшись с перспективой невозможности комплектования в садах и школах даже по одной группе/классу минимально установленной законами численности (а система должностных окладов персонала к этим цифрам привязана жестко), правительства Прибалтийских стран вынуждены проводить административную реформу, объединяя и укрупняя районы. Но даже это дает лишь временный и неудовлетворительный эффект.

Тенденция дальнейшего вымывания населения из быстро беднеющих окрестностей лишь набирает обороты. Так, например, в Литве сохранить численность населения плюс-минус неизменной сумели всего 3 из 60 местных самоуправлений (Клайпеда, Вильнюс и Друскиненкай). Во всех остальных динамика остается отрицательной. Пока ситуацию удается более-менее удерживать под контролем за счет перераспределения муниципальных налогов, но она уже близка к критической. Даже в столичном Вильнюсе остается лишь 25—30% местных налогов, остальные деньги уходят на дотации убыточным территориям [1].

Такой перекос вызывает усиливающееся недовольство населения и даже обостряет внутриполитические трения между местными правящими элитами, но отказаться от него уже не представляется возможным. Иначе дотировать остальные регионы станет нечем и в них начнется крушение всей

социальной структуры государства, чреватое гражданскими беспорядками, способными привести и к смене государственной власти в целом [16].

Кстати, в этом смысле литовский пример особенно примечателен. Планируя изящно сократить долю русскоязычного населения, правительство Литовской Республики приняло жесткие образовательные нормативы, строго регламентировавшие требования ко всем школам. В них подробно перечислялись минимальные требования как к общему количеству учеников в школах, так и к числу школьников в классах, перечень и размеры обязательных помещений, их оснащение, техническое состояние зданий и многое другое.

Хотя формально закон распространялся на всех, в сущности, с его помощью предполагалось снизить количество образовательных учреждений для «нетитульного», прежде всего русского и отчасти польского, населения. Первые 5—6 лет план с точки зрения правительства работал успешно. «Нетитульные» школы массово сокращались, и наметился даже некоторый приток учеников в литовские школы, что было воспринято как явный успех процессов этнокультурной ассимиляции. Но потом что-то пошло явно не так. Русскоязычное население абсорбировалось в тех самых трех ведущих регионах, и количество «нелитовских» школьников там стабилизировалось. Аналогичным образом сформировались польские анклавы. И сейчас правительство вынуждено сокращать уже литовские школы с титульным контингентом учащихся,

так как сильнее всего процесс депопуляции сказывается именно на них.

Закономерным результатом усиленного вымывания, прежде всего молодого (от 18 до 35 лет), населения является снижение объемов рождаемости, ведущее к сокращению общего количества молодежи. Как заявила министр образования и науки Литвы Югрита Пятраускене, к 2025 г. в стране останутся всего 3-5 гражданских университетов, 1-2 художественные и одна Военная академия из действующих в настоящее время 14 государственных университетов и нескольких десятков колледжей, т. е. число вузов сократится примерно в два раза. Основная причина - явно обозначившийся некомплект студентов при практически отсутствующем конкурсе при поступлении [7].

В целом Литва в 2015 г. потеряла 1,5% населения. Втрое, по сравнению с 2014 г., увеличилось количество эмигрантов из Эстонии. Как следует из доклада Eurostat, к 2030 г. Литва и Латвия станут рекордсменами Европы по вымиранию, потеряв к указанному моменту 38% и 31% населения соответственно [23]. Уже сейчас, по данным британской переписи населения, литовцы являются второй по численности восточноевропейской диаспорой в Англии и Уэльсе (первые - поляки), а всего по официальным данным в Соединенном Королевстве проживает свыше 100 тыс. человек.

Таким образом, речь идет о формировании устойчивого нисходящего тренда, жестко увязывающего снижение объема населения Прибалтийских стран с падением их экономики и прохождением

точки невозврата по демографическому воспроизводству, когда уровень рождаемости уже не сможет компенсировать сокращение популяции по причине естественной смертности.

Нагляднее всего указанная тенденция видна на цифрах динамики ВВП. В Латвии темп его роста упал с 12,2% в 2006 г. до 2,5% по итогам 2016 г. Если учесть, что в тот же период, вследствие кризиса 2008 г., на протяжении трех лет наблюдалось его падение (в 2008 г. на 4,2%, в 2009 г. на 18%, в 2010 г. на 0,3%), что в сумме составило -22,5%, а за период с 2011 по 2016 г. совокупный рост достиг всего 22,1%, то можно сказать, что в целом за десять лет латвийская экономика уменьшилась на 0,4% [22]. В действительности падение еще больше, так как в 2006 г. доля разнообразных дотаций из центральных фондов ЕС не превышала 5% от национального ВВП, а к 2015 г. она достигла более 30%.

Такая картина характерна и для всей Прибалтики в целом. Сокращение и старение населения ведет не только к сужению рынка, но и к общему падению деловой активности, а также росту численности дотационных категорий населения, существующих за счет бюджета - госслужащих, пенсионеров и других лиц, нуждающихся в социальной помощи.

На фоне прогрессирующего сокращения налоговых поступлений становится невозможным сохранение государственных социальных гарантий, в том числе пенсионного и медицинского обеспечения, а также сохранение образовательного уровня. Тем самым под вопрос ставится и будущее существование самих республик как самостоятельных государств, а то и государств вообще. Таким образом, четверть века вне СССР заложили

основу того, что демографический кризис в Прибалтийских странах 1991—2016 гг. превратится в демографическую катастрофу к 2040 г.

Политические последствия демографической катастрофы

Как известно, политика всегда основывается на экономике и вытекает из нее. А так как экономика, в свою очередь, во многом опирается на демографию, то происходящие в Прибалтике демографические процессы начинают прямо или опосредованно определять внутреннюю и внешнюю политику своих стран.

По большому счету исторически Прибалтика всегда являлась практически «краем географии», живущим, прежде всего, за счет своего транзитного статуса. Еще во времена Ганзейского союза бедная собственными полезными ресурсами Прибалтика зарабатывала на транспортных потоках, идущих морем вдоль Балтийского побережья из Скандинавии и северо-западных русских земель в Польшу, Германию и вообще вглубь Европейского континента [2].

Ее вхождение в состав Российской империи в XVIII в. ничего принципиально не изменило, оставили все в прежнем виде и события первой половины ХХ в. Сформировавшаяся за прошедшие века местечковая психология продолжает доминировать в Прибалтике и по сей день. Стремление Литвы, Латвии и Эстонии в Западную Европу главным мотивом имело не столько само по себе обретение независимости, сколько служило прикрытием желания прибиться к заведомо более богатому «дядюшке» в расчете на существенные преференции.

Тем более что в 80-е годы и США и Западная Европа (как сама по себе, так и в лице Североатлантического альянса) достигли пика своего развития и силы вследствие крушения социалистического блока. Запад согласен был дать прибалтам деньги просто за их переход в стан западной демократии. В свою очередь, сами прибалты не без оснований полагали, что статус единственной дороги для российского экспорта в Европу тоже никуда не денется, а значит, при любой внешней и внутренней политике правящих элит паразитирование на российском транзите сохранится неизменным.

При этом они допустили три ошибки.

Во-первых, переоценили совокупную платежеспособность западного мира как такового и готовность его финансировать прибалтийские государства сколь угодно долго.

Во-вторых, не менее фатально переоценили собственные силы в части конкурентной борьбы, прежде всего в промышленном и сложно техническом сегментах мирового рынка разделения труда.

И в-третьих, вовсе уж просчитались с невозможностью России перенаправить свои экспортные потоки в обход прибалтийской территории.

Поначалу просчеты не казались сколь-нибудь существенными, а ставка на западную финансовую помощь в целом даже казалась успешно сыгравшей. Почти безвозмездно, в обмен всего лишь на сокращение и без того не имевших экономических перспектив выживания за счет внутреннего рынка сложно-технических производств, на Литву, Латвию и Эстонию буквально пролился золотой дождь из европейских фондов выравнивания и прочих источников ЕС. На протяжении ряда лет прибалтийская экономика показывала бурные темпы экономического роста, претендуя на звание таких же могучих «тигров», как азиатские (Япония, Южная Корея, Тайвань, Малайзия).

Но по мере развития событий оказалось, что вместо экономического роста Прибалтика с каждым годом лишь наращивала свою зависимость от внешней финансовой помощи, доведя ее к настоящему времени до абсолютной. Хотя на бумаге по итогам 2015 г. тот же номинальный ВВП Литвы и вырос до 37 млрд. евро, суммарный объем европейских вливаний в него составил 28,49 млрд. евро. С учетом динамики размеров внешнего долга и других составляющих реальный рост литовской экономики за 10 лет составил -1,27 млрд. евро. Таким образом, экономика там не растет, а постепенно и стабильно сокращается. Например, в Литве - на 4,5% за 6 лет [13].

На сегодняшний день доля европейских «безвозмездных» дотаций, в том числе на финансирование различного

рода инфраструктурных проектов, а также на то, чтобы прибалтийские фермеры ничего не выращивали и не мешали развитию сельского хозяйства Франции, Бельгии и Нидерландов, уже достигает 27-31% доходной части бюджета Прибалтийских стран. При этом внешние дотации из Брюсселя уже не просто лишь компенсируют некоторую разницу между местным и среднеевропейским подушевым ВВП, а фактически являются единственным источником экономического роста в республиках.

Иными словами, без внешних финансовых вливаний, опираясь только на внутренние ресурсы, прибалтийская экономика не может не только расти, но даже просто сохраняться на стабильном нынешнем уровне. Причем ввиду небольших масштабов отдельных республик разница в позициях между ними не существенна.

Важно отметить, что действующее положение вещей с евродотациями будет сохраняться только до 2019 г. Теоретически программы выравнивания могут быть продлены, как это уже случалось в прошлом дважды. Однако нынешнее положение ЕС принципиально отличается в худшую сторону.

Во-первых, Евросоюз уже достиг своих стратегических целей по экономической колонизации Восточной Европы. Экономические, финансовые и промышленные конкуренты в Восточной Европе и Прибалтике уничтожены практически полностью, сельское хозяйство там почти ликвидировано.

Во-вторых, экономические локомотивы ЕС, прежде всего Германия,

утратили конкурентоспособность по отношению к Китаю и теперь имеют единственный источник получения дохода — положительное внешнеторговое сальдо с США, которого президент Трамп активно пытается их лишить.

В-третьих, начавшаяся процедура выхода из ЕС Соединенного Королевства автоматически сокращает размер поступлений в фонды выравнивания примерно на 15—18%, тем самым, безусловно, вынуждая Брюссель пересматривать программы поддержки, в том числе Прибалтики, в сторону сокращения.

Три указанных фактора уже привели к публичным заявлениям официальных лиц Германии, Австрии и Франции о нежелании продлевать программы помощи после 2019 г.

Состоявшийся 25 мая 2017 г. саммит НАТО в Брюсселе и встреча глав государств G7 показали, насколько глубокий раскол существует среди самих «грандов» (Германии, как предводителя ЕС с одной стороны, и США — с другой), что и тем и другим стало совсем не до проблем Прибалтики [14]. США требуют от партнеров по Североатлантическому альянсу обязательного и безусловного повышения военных расходов до уровня в 2% от их ВВП, как это прописано в нормативных документах альянса. Кажется, это мелочь —нарастить расходы на оборону с 1,5—1,8% до 2%, однако в результате цифра дополнительных расходов составит около 170 млрд. долларов в год, что не оставляет никаких шансов бюджетным программам ЕС по выравниванию после 2020 г.

Для Прибалтики в цифрах эта перспектива выглядит следующим образом. По отношению к уровню планового военного бюджета 2016 г. для выполнения упомянутых условий Литве необходимо увеличить военные расходы на 0,51% ВВП (или на 217,7 млн. долл.), Латвии — на 0,55% ВВП (или на 153 млн. долл.). Эстония — единственный регион, уже сейчас выполняющий норматив. Доля ее военных расходов в 2016 г. составила 2,16% от ВВП, или 505 млн. долларов [17].

Таким образом, кроме перспективы потери до трети ВВП по причине прекращения европейских дотаций Литва и Латвия могут оказаться обязаны из собственных средств как-то выделять почти полмиллиарда долларов в год на увеличение военных расходов. Причем не в виде расширения военных заказов для местных подрядчиков, а направить эти деньги на закупку оружия и техники, произведенных в США. С учетом прекращения поступления средств из фондов выравнивания — это может сократить ВВП Литвы и Латвии практически на 35—40%, что будет означать их полный экономический, а значит, и политический коллапс.

Для местных правящих элит сложилась ситуация, в которой собственную ненужность они поняли и сами, что вынудило их искать любые возможности по поднятию своей значимости для ЕС и НАТО. Только так можно было сохранить европейское финансирование если не неизменным, то хотя бы не сильно сократившимся до 2020—2025 гг. Местечковость мировосприятия прибалтийских правительств,

кроме всего прочего, оборачивается существенным сокращением дальности горизонтов планирования. За стратегические дали там уже начинают выдаваться сроки в 3-5 лет, а два года воспринимаются как достаточно долгосрочная перспектива.

Таким образом, сложился фатальный замкнутый круг, движение по которому стало безальтернативным, даже несмотря на разрушительность его последствий. Кроме повышения градуса русофобии иных вариантов сохранения хотя бы видимости своей нужности Западной Европе и НАТО у Прибалтики нет. Его требуется повышать даже под угрозой разрыва тех самых экономических выгод, которые приносило обслуживание российского экспортного транзита, а также продажа сельскохозяйственной продукции на внутреннем рынке России. Потери в итоге оказались болезненными, но между падением экспорта (по итогам 2015 г.) на 9,1% (Литва), 10,7% (Латвия) и потенциальной потерей до трети доходов в случае прекращения «брюссельских» платежей, прибалтийские элиты вынуждены выбирать меньшее из зол чисто автоматически [10].

Это значит, что высокий градус прибалтийской внешнеполитической русофобии будет сохраняться до тех пор, пока будет существовать перспектива продолжения платежей из центральных фондов ЕС. В первую очередь инфраструктурных, сельскохозяйственных и фондов выравнивания, т. е. до 2019 г. включительно. Что будет потом, сегодня в Прибалтике предпочитают не думать вообще.

К тому же помимо евродотаций их экономика уже критично завязла и на платежах уехавших на заработки, но продолжающих поддерживать финансово оставшихся дома родителей и родственников.

По официальным данным Департамента статистики Литвы, только за 2013 г. ими было переведено домой свыше 1,3 млрд. евро, а в 2014 г. эти поступления составили, например, до 4,5-5% литовского ВВП в целом. Причем речь идет только об официальных цифрах, сколько таких денег путешествует через границу посредством карточек, открытых в западноевропейских банках, точно не может сказать никто [24]. По разным оценкам, это еще как минимум в два-три раза увеличивает указанную цифру.

Все вместе это означает примерно 50-процентную зависимость доходов прибалтийских экономик от внешних, прежде всего европейских, денег. Любое их снижение означает не просто немедленный экономический коллапс, но и полноформатные гражданские беспорядки, по своим последствиям легко способные превзойти февраль 2014 г. на Украине.

Элиты такую перспективу понимают и вот уже третий год подряд стремятся к наращиванию численности иностранных военных контингентов НАТО на своей территории, не столько как защитников от мифической российской военной угрозы, сколько в качестве фактора внутреннего подавления возможных гражданских протестов. Безусловно, британские или германские части участвовать в их подавлении не будут, но сам факт

их наличия рассматривается как сдерживающий фактор.

Кроме того, собственные национальные вооруженные силы на учениях отрабатывают не столько оборону территории страны от внешнего врага, сколько обучаются методике подавления гражданских беспорядков [26]. Безусловно, ни о какой смене настроений значительной части населения Прибалтийских стран с проевропей-ских на пророссийские там не идет и речи. Четверть века отрицательной селекции и активной пропаганды сказались даже на русских и русскоговорящих. В «Русский мир» они не стремятся.

Однако накопление всевозможных проблем, в особенности, перспективы кризиса ЕС, сокращение стран-членов Евросоюза и прекращение поступления «брюссельских» денег подспудно заставляет местное население задумываться о будущем. И те, кому некуда эмигрировать (сегодня основные потоки идут в Канаду, Австралию, Новую Зеландию, Ирландию, Соединенное Королевство и Скандинавию), постепенно начинают задумываться о том, что смена хозяина с западного на восточного — это не такая уж и плохая мысль.

За деньги и, конечно же, при обязательном предоставлении максимально широкого круга всевозможных особых статусов и преференций, в лучших традициях исторического наследия времен «до революции 1917 года». Это неприятно, но раз Европа больше не дает денег, то почему бы не пойти на сближение с Россией? Это должно учитываться и Россией.

Для нынешних правящих в прибалтийских республиках элит подобная смена геополитического вектора буквально смерти подобна, так как она означает автоматическую и полную утрату не только верховной власти, пусть даже и только в своих, по европейским и российским меркам, маленьких местечках. Вместе с властью неизбежно окажется утрачен и бизнес и все ранее созданные «накопления» и прибыльные места. Следовательно, они будут противиться этим тенденциям буквально до последнего.

В этой связи перспектива возможного прорыва к власти каких-либо пророс-сийских политических сил на данный момент выглядит малореальной. Как потому, что сколько-нибудь масштабные и консолидированные такие силы там отсутствуют, так и по причине полного дефицита у имеющихся там маргинальных движений какой бы то ни было поддержки со стороны ведущих игроков национальных экономик.

К тому же, как отмечалось выше, государственные элиты на данный момент сосредоточили в своих руках свыше 93% руководящих государственных постов и эффективно блокируют любую хоть сколько-нибудь пророссийскую активность даже внутри слоя «неграждан». Хотя при этом некоторые различия, связанные с местной спецификой, и существуют. Например, Эстония отличается наименьшей политической активностью «русской диаспоры», однако они носят абсолютно незначительный характер, что лишает смысла отдельно анализировать положение каждой из прибалтийских республик по отдельности.

Выводы

Национальная политика руководства Союза ССР в значительной степени копировала ряд базовых принципов политики Российской империи, что предопределило и воспроизведение их негативных последствий. Стремление создать из Прибалтики «витрину социализма» стимулировало сильный перекос между тем, что эти республики зарабатывали сами, и объемом инвестирования в их развитие из госбюджета СССР.

Начавшийся в 1991 г. процесс ев-роинтеграции для прибалтийских государств оказался не столь позитивным, а во многих проявлениях и разрушительным. Стали наблюдаться процессы и тенденции, ведущие к деформации не только государственного устройства прибалтийских республик, но и всей их общественной социальной структуры - от социальных гарантий до смысла существования общества как такового.

Сегодня речь идет о формировании устойчивого нисходящего тренда, жестко увязывающего снижение объема населения Прибалтийских стран с сокращением доходов их экономик, снижением уровня ВВП. Налицо прохождение точки невозврата по демографическому воспроизводству, когда уровень рождаемости уже не сможет компенсировать сокращение популяции по причине естественной смертности.

Сокращение и старение популяции ведет не только к сужению рынка, но и к общему падению деловой активности в Прибалтийских странах, а также

росту численности дотационных категорий населения, существующих за счет бюджета. На фоне прогрессирующего сокращения налоговых поступлений становится невозможным сохранение государственных социальных гарантий, в том числе пенсионного и медицинского обеспечения, а также сохранение образовательного уровня. Тем самым под вопрос ставится и будущее существование самих республик как самостоятельных государств и вообще сохранение ими своей государственности.

Высокий градус прибалтийской внешнеполитической русофобии будет сохраняться до тех пор, пока будет существовать перспектива продолжения платежей из центральных фондов ЕС. В первую очередь инфраструктурных, сельскохозяйственных и фондов выравнивания, т. е. до 2019 г. включительно.

Перспектива возможного прорыва к власти каких-либо пророссийских политических сил на данный момент выглядит малореальной: сколько-нибудь масштабные и консолидированные такие силы в Прибалтике отсутствуют, а у имеющихся там маргинальных движений какой бы то ни было поддержки со стороны ведущих игроков национальных экономик нет.

На среднесрочную перспективу Прибалтийский регион для России значимого экономического интереса не представляет. Модернизация российских портов в Ленинградской области и реализация проекта «Северный поток-2» формируют прямой

транспортный коридор для российско-европейского товарооборота, исключающий необходимость транзита через Литву и Латвию, а тем более Эстонию.

Развитие программ импортозаме-щения делает окончательно неинтересным и импорт прибалтийского продовольствия. В свою очередь, происходящие там демографические процессы решительно снижают привлекательность региона в качестве рынка сбыта российских товаров и услуг. После прекращения финансирования региона со стороны ЕС, что, как представляется, наступит после 2019 г., прибалтам за них просто будет нечем платить.

В то же время вопрос функционирования прямого сухопутного коридора из России к изолированному на данный момент калининградскому анклаву имеет важное стратегическое значение, прежде всего в вопросах обеспечения обороноспособности страны. Пока возможные экономические издержки вариантов решения этой проблемы в контексте существующих отношений с Литвой и Латвией явно превышают любые возможные выгоды.

Геополитическая неопределенность в части конфигурации будущего самого Евросоюза, а также дальнейшей судьбы военно-политического блока НАТО, не позволяет во всех ипостасях прогнозировать будущее прибалтийских лимитрофов. Однако можно с уверенностью сказать, что в течение ближайших пяти лет события в Прибалтике будут протекать по инерционному сценарию, усугубляя

все перечисленные выше негативные тенденции, включая демографическую ситуацию. При любом варианте развития событий кардинальное падение общего уровня жизни и продолжение деградации экономик Прибалтийских стран неизбежно. Особенно заметно это будет в период с 2030 по 2035 г., когда отъезд трудоспособного населения начнет сказываться на способности государств выплачивать пенсии и социальные пособия. Нельзя исключать, что тогда уехавшие и сумевшие экономически интегрироваться в странах нынешнего пребывания дети просто заберут родителей к себе. Экономически это будет проще, чем продолжать оплачивать их жизнь в Прибалтике банковскими переводами.

По этой причине может обостриться проблема обезлюживания значительной части территории Прибалтийских стран, с концентрацией остатков их населения в крупнейших населенных пунктах с полным отказом поддержания инфраструктуры на остальной части страны ввиду физической и экономической невозможности самого процесса ее обслуживания. Этот процесс уже идет полным ходом.

Ухудшить ситуацию для Прибалтийских стран может и Вгехк. На сегодня основное направление прибалтийской трудовой миграции в Европу является Соединенное Королевство (прежде всего Шотландия) и британские консервные заводы в Скандинавии (прежде всего в Норвегии). Как успел заявить Лондон, в случае отказа Брюсселя сохранить для СК нынешний уровень доступа к

внутренним финансовым и трудовым рынкам Европы, Соединенное Королевство также закроет свою страну для иностранцев, каковым граждане ЕС станут автоматически.

Для Прибалтики подобный оборот будет означать не только потерю рынка труда для четверти своего трудоспособного населения, но и утрату поступлений от их денежных переводов. И то и другое неизбежно обострит внутриполитическую ситуацию и повысит риск серьезных социальных волнений, в том числе чреватых сменой курса с национализма на откровенный популизм.

Однако в любом случае Прибалтику ожидает глубокий экономический, политический и демографический откат к своему состоянию двухвековой давности — отдаленной территории, лежащей между двумя крупными геополитическими центрами силы, но уже в условиях, когда ценность ее транспортного транзитного статуса снизится до малоразличимых значений. Такова цена стратегической

ошибки ее элит, приведшей к демографическому дефолту.

Исходя из вышеизложенного, отметим, что российской стороне необходимо ускорить окончательный перевод экспортно-импортного транзита в Западную Европу с территории Прибалтики, так как по мере сокращения собственных финансовых источников правительства этих стран неизбежно попытаются многократно повысить стоимость его обеспечения. В том числе не исключен шантаж в связи с неспособностью поддержания транзитной инфраструктуры в технически исправном состоянии.

Следует продолжить расширять и укреплять морской логистический канал в Калининградскую область, чтобы снизить критичность ее зависимости в обеспечении по сухопутным магистралям, проходящим по территории Литвы и Латвии. Одновременно представляется важным усилить энергетическую и военную составляющие в обеспечении неуязвимости Калининградской области.

Список литературы

[Administrativnaja reforma v Latvii [JElektronnyj resurs]. URL: http://rus.err.ee/236446/ administrativnaja-reforma-v-latvii-latvijskim-samoupravlenijam-tozhe-predlagajut-obedinjatsja]

[Vojnov D. Ganzejskij sojuz [JElektronnyj resurs]. URL: https://www.senat.org/Germany/ Integra-14.html]

[Ganzejskij sojuz: nesushhestvujushhaja imperija [JElektronnyj resurs]. URL: http:// diletant.media/articles/30205797]

[Demograficheskie pokazateli po 15 novym nezavisimym gosudarstvam [JElektronnyj resurs]. URL: http://demoscope.ru/weekly/ssp/sng_pop.php]

[Zapol&skis A. Kto kogo kormil v SSSR i kto bol&she proigral ot ego razvala [JElektronnyj resurs]. URL: http://www.kp.ru/daily/2657L7/3586720/]

[Istorija Pribaltiki [JElektronnyj resurs]. URL: http://www.plam.ru/hist/_rossija_i_ee_ kolonii_kak_gruzija_ukraina_moldavija_pribaltika_i_srednjaja_azija_voshli_v_sostav_rossii/ p4.php]

[Kolichestvo studentov v Litve budet sokrashhat&sja do 2025 goda. [JElektronnyj resurs]. URL: https://www.obzor.lt/news/n25157.html]

[Nezavisimaja Pribaltika. 1920—1940 gg. [JElektronnyj resurs]. URL: https://topwar. ru/40187-nezavisimaya-pribaltika-1920-1940-gg-dopolnenie-k-byli-u-rossii-kolonii.html]

[Poverina E. Vice-kancler Rajt Kuuze: v JEstonii — demograficheskij krizis [JElektronnyj resurs]. URL: http://rus.postimees.ee/3794497/vice-kancler-rayt-kuuze-v-estonii-demograficheskiy-krizis]

[Pribaltika bol&she vseh postradala ot antirossijskih sankcij [JElektronnyj resurs]. URL: https://regnum.ru/news/economy/2202274.html]

[Pribaltika: perepis& vyselenija [JElektronnyj resurs]. URL: http://www.odnako.org/ magazine/material/pribaltika-perepis-viseleniya]

[Pribaltika: pokolenie na jeksport [JElektronnyj resurs]. URL: https://cont.ws/@ shaya/633395]

[Prokljatie Vostochnoj Evropy v detaljah. Prepariruem Litvu [JElektronnyj resurs]. URL: https://cont.ws/@vitspb/493370]

[Sammit dlja Trampa: chto obsudili lidery NATO v Brjussele [JElektronnyj resurs]. URL: http://www.rbc.ru/politics/25/05/2017/5926c6489a79472bd1050bdb]

[Starikov A. Demograficheskij krizis ES [JElektronnyj resurs]. URL: http://www.rubaltic. ru/article/ekonomika-i-biznes/18052015-demografia/]

[Sushhestvuet li novaja paradigma upravlenija? Primer Portugalii i Litvy [JElektronnyj resurs]. URL: http://dialogs.org.ua/ru/cross/page36333.html]

[Uroven& voennyh rashodov stran NATO v 2016 godu [JElektronnyj resurs]. URL: http:// bmpd.livejournal.com/2001276.html]

[Uchis& v Latvii, rabotaj v Germanii [JElektronnyj resurs]. URL: https://www.facebook. com/photo.php?fbid=1395513423849738set=a.147041552030271.30434.1000017328187 93type=3theater]

[Federal&naja sluzhba gosudarstvennoj statistiki. CHislennost& naselenija RF po polu i vozrastu na 1 janvarja 2016 [JElektronnyj resurs]. URL: http://www.gks.ru/bgd/regl/b16_111/ Main.htm ]

[JElkin A. Latvija poshla na rekordnoe vymiranie [JElektronnyj resurs]. URL: http:// inosmi.ru/sngbaltia/20150128/225886839.html]

[Country Meters: Naselenie Litvy [JElektronnyj resurs]. URL: http://countrymeters.info/ ru/Lithuania]

[EREPORT: Mirovaja jekonomika. Tempy rosta VVP Latvii [JElektronnyj resurs]. URL: http://www.ereport.ru/stat.php?count=latviarazdel=countrytable=ggecia]

[Failed nations: latyshi i litovcy otkazyvajutsja ot Latvii i Litvy [JElektronnyj resurs]. URL: http://www.rubaltic.ru/article/politika-i-obshchestvo/200616-failed-nations/]