Спросить
Войти

АБХАЗИЯ: ПРОШЛОЕ, НАСТОЯЩЕЕ И БУДУЩЕЕ

Автор: Епифанцев А.А.

А.А. ЕПИФАНЦЕВ,

политолог, кавказовед, писатель, глава аналитического агентства «Alteet Certe» e-mail: aaepifan@mail.ru

A. EPIFANTSEV,

political analyst, expert in the Caucasus studies, head of the analytical bureau "Alte et Certe"

политика, экономика, дотации, договор, внутриполитический кризис

politics, economy, subsidies,agreement, internal political crisis

АБХАЗИЯ: ПРОШЛОЕ, НАСТОЯЩЕЕ И БУДУЩЕЕ

В статье рассматривается сложившаяся в Абхазии политическая и экономическая ситуация, ее взаимосвязь с традиционным укладом жизни абхазов и проблемы, возникающие из этой преемственности. Автор также анализирует приемлемость российского проекта договора об интеграции России и Абхазии для современного абхазского общества, трудности, возникающие в связи с этим, и дает несколько вариантов развития событий.

ABKHAZIA: PAST, NOWADAYS AND FUTURE

The article examines the current political and economic situation in Abkhazia, its relations to traditional way of life of the Abkhaz people and the problems arising from this connection. The expert also analyzes the suitability to the Abkhaz society to the Russian project of integration agreement offered to Abkhazia, problems that this project creates, provides potential scenarios of the future development.

В последние несколько месяцев происходящее в Абхазии стало объектом пристального внимания. Свержение президента, приход нового правительства, заявляющего о радикальных реформах, предложенный Россией договор об интеграции, сопротивление абхазов его заключению... Всего этого оказалось достаточно, чтобы

маленькая в географическом смысле страна в информационном измерении заняла гораздо более заметное пространство.

Если взглянуть на эти события комплексно, то станет очевидно, что все они взаимосвязаны и скорее всего означают коренное изменение парадигмы восприятия Абхазии в России

и возникающие из-за этого изменения в самой Абхазии.

Предыдущая парадигма сложилась после войны 2008 г., когда Россия признала независимость Абхазии и взяла ее на полное содержание. Это касается практически всех сторон существования абхазского государства, начиная с раздачи российского гражданства, финансирования его существования, его защиту и гарантии его безопасности, отстаивания его позиций во внешней политике, включая лоббирование его признания некоторыми странами. Очень важным моментом стало то, что Москва принципиально отказалась от вмешательства во внутреннюю политику Абхазии, оставив ее на откуп самой абхазской элите и абхазскому обществу в целом.

Таким образом сформировалась уникальнейшая ситуация, когда одна страна берет на полное обеспечение другую страну, тратит свои силы и средства на ее защиту и развитие, ссорится со всем миром из-за ее поддержки и при этом не требует ничего взамен и не выдвигает никаких условий. Подчеркиваю, это совершенно уникальная, не наблюдаемая нигде более ситуация. Другие страны подобного альтруизма не проявляют, и те же США, выдавая кредиты своим союзникам, очерчивают их таким количеством политических и экономических условий, что некоторые страны, например Пакистан, неоднократно отказывались от жизненно необходимых для них денег.

Более того, такое положение Абхазии вообще не характерно для малых стран, оказавшихся зажатыми между

большими странами и ставшими объектом их споров и даже войн. В суровой реальной политике такие страны должны ежедневно и ежечасно доказывать своим патронам собственную лояльность и убеждать большие страны в собственной полезности, в их заинтересованности в собственном существовании именно как независимого государства. Зачастую такое доказательство идет путем предоставления бизнесу стран-патронов глубоких преференций в собственной экономике и распродаже им ее целыми индустриями. Примером подобной политики является, например, исторический противник Абхазии — Грузия. В ситуации же с Россией и Абхазией все было с точностью до наоборот.

Причина подобного альтруизма России по отношению к Абхазии мало связана с самой Абхазией и находится во внутрироссийской ситуации. После долгого периода внешнеполитического отката и оставления союзников Москва стремилась показать миру, что может быть добра и щедра с теми, кто хочет войти в зону ее притяжения и, соответственно, что она все еще является центром интеграции. Примерно такое послание она давала и народам собственного Северного Кавказа — что она поддерживает и защищает их собратьев, оказавшихся объектами агрессии, и тем самым повысить их лояльность. Еще одной важной причиной стало желание превратить Абхазию в некую картинку успеха, что создало бы еще одно доказательство правильности решения по началу боевых действий против Грузии в августе 2008 г. Начиная же с 2010 г. появилась и

причина, связанная с оппозиционной активностью внутри России. Когда немалая часть претензий «несогласных» заключалась в политике по отношению к Кавказу и руководству страны, было важно демонстрировать, что на самом деле вся его политика в этом регионе представляет из себя череду сплошных успехов и позитива. Естественно, что сделать это, выдвигая абхазской элите требования, которые бы ее возмущали, они не могли, поскольку это неминуемо выплескивалось бы наружу. Соответственно, в Кремле была выбрана другая формула, копия того, что Москва предлагала республикам Северного Кавказа: большие дотации без вмешательства во внутреннюю жизнь за демонстрацию внешней лояльности.

Долгое время у российского руководства бытовало иллюзорное представление, что если дать Абхазии требуемое, то она обязательно начнет восстанавливать и развивать экономику, строить нормальное демократическое государство с приоритетом закона и равенством наций. Как говорил мне в то время один из высокопоставленных российских чиновников, работавших с Абхазией, «наша цель — помогать Абхазии, подтолкнуть ее развитие, помочь ей достигнуть достойного состояния и отпустить в свободное плавание».

Реальность оказалась иной. Не имея внешних тормозов и пользуясь благоприятными условиями для развития собственного государства, Абхазия стала растрачивать предоставляемые Москвой средства, не направляя их на развитие реальной экономики,

что убивало перспективу когда-либо слезть с российской финансовой иглы и начать зарабатывать на жизнь самой. До лета 2014 г. в стране не наблюдалось даже попыток самостоятельного зарабатывания денег.

В общественно-политической сфере вместо современной демократии образовалась этнократия, при которой абхазы, составляя примерно 35% населения страны, доминируют во всем и формируют около 95% правительства, парламента, муниципальной, судебной и иной власти. У всех на слуху оказались истории с массовым отъемом жилья у местных русских.

Можно назвать несколько причин деградирования страны до подобного состояния. Главной из них будет очень архаичный уклад общественно-экономической жизни, который является методом саморегулирования абхазского общества. Его несоответствие современным на тот момент общественным формациям привело к краху Абхазии еще в XIX в. После этого сделать его доминирующим не давала ни Российская империя, ни СССР, и произошло это лишь после обретения независимости.

Этот уклад, создается впечатление, будто списан с той формации, в которой абхазы и родственные им черкесы жили в XVIII и XIX вв., и соответствует последней догосударственной общественно-экономической формации — военной демократии. При данном строе конституция и законодательство являются фасадом, призванным показать внешнему миру сходство Абхазии с современным государством, в то время как все важные процессы

внутри страны происходят в соответствии с неформальными договоренностями кланов. Мелкие, малозначимые дела еще могут решаться посредством закона и в судах, но все крупное является уже результатом отдельных договоренностей конкурирующих сторон, в которой зачастую играет роль, у какого рода есть больше оружия.

Какие-то черты этого остались и у северокавказских народов, да и вообще, если позиции государства ослабевают, то клановые принципы нередко выходят на первый план. В данном смысле абхазы пошли гораздо дальше своих соседей: именно у них военная демократия сохранилась в наиболее близком виде к изначальному и даже похожем на примитивную демократию прямого действия в ее еще древнегреческом прочтении. Так, я не могу представить, чтобы сейчас, как и два века назад, основные государственные вопросы те же черкесы решали народным сходом. У абхазов же этот метод сохранился, действовал все советское время и даже сейчас А. Анкваба свергли не в соответствии с конституцией, а в результате именно народного схода, такого же, как сходы XIX в. в селе Лыхны.

В добровольном уходе в архаику нет ничего предосудительного. Абхазы здесь не были первыми и не будут последними. Достаточно вспомнить у Киплинга:

Куда ты ведешь нас,

проклятый?

Зачем смущаешь умы?

Не выводи нас к свету

Из милой египетской тьмы...

Проблема заключается в том, что если данные устои начинают применяться не в неких ограниченных моментах внутриэтнического социального регулирования конкретного этноса, а распространяются на все устои жизни и становятся доминирующими, то в наше время это отбрасывает страну назад и не позволяет создать государство как таковое. Проблема даже не в том, что кланы по определению способны не прибавлять и умножать, а лишь отнимать и делить, а в том, что это не позволяет создавать совершенно базовые, элементарно необходимые государственные институты. Так, в Абхазии это не позволило создать Службу судебных приставов, призванную насильственными методами обеспечивать исполнение решений суда. Она просто не вписывалась в общество, регулируемое архаичными до-государственными методами ХУШ—ХГХ вв., где насилие не является прерогативой государства, а принадлежит лишь сильному. Вспомним фразу скончавшегося президента Абхазии С. Багапша, сказанную им по поводу необходимости возврата местным русским жилья, отобранного у них абхазами: «Ну как мы отберем дом у Х.? Во-первых, он воевал, во-вторых, завтра сюда из деревни приедет весь его род, вооруженный автоматами, они встанут перед Домом правительства, и что мы тогда будем делать?».

В результате как такового государства у Абхазии не получилось. Сложилась парадоксальная ситуация, когда независимость у Абхазии была лишь в политике, а во всех остальных сферах — экономика, финансы, внешняя политика, безопасность и т.д. Сухум был на 100% зависим от Москвы.

Сложившаяся ситуация требовала политически правильного объяснения внутри страны, и оно было найдено в теории извечной вины России, ее не помощи Абхазии, а преследовании ею собственных целей на абхазской территории и, как следствие, в ее бесспорной обязанности содержать Абхазию и защищать ее.

С подачи абхазской интеллигенции, на бытовом уровне и особенно среди молодежи, в Абхазии укоренилось представление о России как о стране, принесшей абхазам много горя, многократно предававшей Абхазию и вообще являющейся одной из главных причин всех абхазских бед и проблем. Россию принято винить в целом ряде преступлений: в «геноциде», который она якобы устроила абхазам в XIX в., в передаче после распада СССР оружия Грузии, которое она потом применяла в войне против Абхазии, в страшной блокаде уровня блокады Ленинграда, которую Россия устроила Абхазии во второй половине 1990-х годов, запретив мужчинам призывного возраста пересекать российскую границу, и т.д.

Такое же обоснование появилось и в отношении военной поддержки Абхазии, ее защиты от Грузии и размещения для этого в Абхазии российской военной базы. Стало принято думать, что Россия делает это не ради обеспечения безопасности абхазского государства, а в собственных целях, исходя из собственного, чуть ли не психиатрически обусловленного, комплекса противостояния НАТО,

ради чего Москва согласна на все, а раз Грузия стремится в НАТО, то Абхазия оказывает России огромную услугу, милостиво разрешая ставить на своей территории войска, и Москва еще должна быть благодарна Сухуму за то, что тот не берет за это деньги.

В рамках этой концепции развитие собственной экономики и зарабатывание денег на жизнь, равно как и развитие нормальных для любой современной страны государственных институтов, не предусматривалось — зачем это делать, если есть страна, которая обязана тебя содержать и защищать и при этом ни она, ни, по причине твоего непризнанного состояния, другие страны не выдвигают к тебе никаких требований? Во главу угла в этой теории ставятся внешние признаки состоявшегося государства, такие как суверенитет, независимость и внешняя атрибутика, которые признаются чуть ли не святыми, которыми нельзя поступаться, в то время как тот факт, что эта независимость в реальности абсолютно ничем не подтверждается и страна буквально во всем зависит от России, считается непатриотичным и неверным.

Ошибкой России было то, что она долгие годы никоим образом не старалась разрушить этот миф и в результате именно он стал в абхазском обществе доминирующим и стал отождествлять собой то «равноправие», которого эта страна требует от России. Это было такой же ошибкой, как и та, что мы допустили на Украине, также долгие годы не противодействуя искусственно разжигаемым в обществе антироссийским настроениям.

Начиная с 2014 г., ситуация в российско-абхазских отношениях стала понемногу меняться. В российском обществе и в правящих кругах стало нарастать недовольство подобной идеей «равноправия по-абхазски» и дотациями абхазского государства. Москва резко в 4 раза — с 4 млрд. руб. в год до 1 млрд. руб. — уменьшила Абхазии финансирование. Поток российских туристов в эту страну также резко сократился, что произошло по причине появления в России двух новых туристических кластеров, совпадающих по цене и превосходящих Абхазию по качеству, — Крыма и Сочи. В условиях фактического отсутствия иных источников наполнения бюджета (или их очень слабой доли, в основном занимаемой турецким бизнесом по добыче полезных ископаемых и натуральных ресурсов) это поставило Абхазию на грань финансового краха и стало одной из самых серьезных причин свержения правительства А.З. Анкваба летом этого года. Пришедшая к власти в результате выборов команда нового президента страны Р.Д. Хаджимбы заявляет о проведении глубоких реформ.

Здесь мы опять сталкиваемся с архаичным характером абхазского общества. Реформы, которые новый кабинет хочет делать, относятся в первую очередь к политической и экономической сферам. В политике необходимо преобразовать президентскую республику в парламентскую, для чего нужно взять ряд функций от президента страны и передать их представителям народа.

Это совершенно четко укладывается в рамки военной демократии.

В условиях распыленности власти между кланами, в момент военной угрозы или военных походов абхазское общество могло выдвинуть из своих рядов одного лидера и делегировать ему всю полноту власти, вплоть до права смертной казни. Когда же ситуация возвращалась в нормальное русло, эта власть у него забиралась и переходила на уровень общин и старейшин. В начале 1990-х во время войны с Грузией абхазское общество выдвинуло такого лидера. Им стал Владислав Ардзинба. Но война прошла, состояние блокады ушло, а экстраординарные права у главы страны остались, что противоречит базовым устоям абхазов. Таким образом, политические реформы должны пройти естественно и безболезненно. В экономической сфере наблюдается иная ситуация.

В экономике кабинету Р. Д. Хаджимбы необходимо создавать благоприятный инвестиционный климат, строить «зарабатывающую» экономику, государственные институты, работающие по закону, а не по родовым понятиям... Делать это можно лишь в тесной связи с Россией, потому что никто иной финансировать непризнанную, архаичную и этнокра-тичную Абхазию не будет. Проблема в том, что на клановом менталитете XIX в. ничего этого сделать нельзя и те же самые люди, которые вчера свергали А.З. Анкваба, в том числе потому, что он не создавал реальную экономику, завтра будут выступать против Р.Д. Хад-жимбы, потому что для создания такой экономики он будет вынужден рушить архаичные устои, отказываться от которых они не намерены так как «именно они делают нас абхазами».

Противоречия устоев XIX в. и экономики паразитарного, в какой-то степени набегового, типа с современной экономикой будут встречаться буквально на каждом шагу. Как, скажите, развивать нормальные аграрные и земельные отношения, не имея элементарного кадастра земли, который Абхазия отказывается делать потому, что тогда будет понятно, кто какие «трофейные» дома захватил, и Грузия сможет начать выдвигать персональные иски? Как привлекать инвесторов, если они будут требовать продавать или сдавать им в долгосрочную аренду землю, на которую де-факто распространяются не государственные законы, а родовая собственность, и завтра в кабинет к главе района придут старейшины и скажут: «Ты не можешь отдавать эту землю. Это земля рода Х., на ней могилы наших предков».

Привлечение инвесторов — это вообще отдельная история. Инвестор может быть защищен только тремя субъектами: законом, но законы в Абхазии не действуют; Россией, но как мы видим, Россия в Абхазии, в отличие от Крыма, «своих не защищает»; либо кланами. И вот тогда российский инвестор должен входить в договоренности с местными влиятельными людьми, заинтересовывать их и обещать им долю за протекцию, чтобы его клан, его чиновничья власть обеспечивала ему возможность нормальной работы. Это сразу же ставит на всем крест, потому что в условиях мародерски-трофейной психологии и де-факто набеговой экономики, имеющей сходные черты с экономикой родоплеменного общества XIX

в., человек, не имеющий поддержки влиятельного клана и не являющийся его частью, обречен по определению. Никакая доля не удержит имеющего власть абхаза от того, чтобы забрать у беззащитного человека все, а значит, российский инвестор по определению обречен на полное обворовывание, а то и на что-то похуже. Именно это подтверждает весь предыдущий опыт российских инвесторов, обкраденных, а то и убитых в Абхазии, всех этих Варовых, Кузнецовых и Клеманто-вичей.

Менталитет — это не законы, его нельзя изменить быстро. Он меняется годами, а если посмотреть в историю, то путь на переход из состояния военной демократии к иному строю у некоторых этносов, например у славян, занял несколько веков. Таким образом, можно прогнозировать, что при неизменности существующих условий провал реформ нового кабинета станет очевидным уже в ближайшие 1,5—2 года.

Проект интеграционного договора, предложенный Абхазии Россией, может много изменить. С уверенностью можно сказать, что его официальная причина — противодействие распространению НАТО — является лишь политически корректной отговоркой. В наше время Грузия столь же бесконечно далека от вступления в НАТО, как это было в 1995 г., когда Эдуард Шеварднадзе впервые заговорил об этом вступлении. Да и если это все же случится, можем ли мы серьезно предполагать, что армия Абхазии окажет НАТО серьезное противодействие? На мой взгляд, основной причиной

опять являются внутренние процессы, происходящие в России. На фоне обострения отношения с Западом, Россия, как и во времена Горчакова, начинает сплачиваться и для этого концентрирует собственные ресурсы и старается максимально интегрировать своих союзников. Весь проект договора — это нечто иное, как некий симбиоз отношений ОДКБ — ЕАЭС, который Москва предлагает установить с полупризнанной Абхазией, не создавая для этого отдельного наднационального государства. В основных принципах это то же самое, что Россия предложила Казахстану, Белоруссии и Армении, и нигде это не вызвало столь бурного общественного протеста по поводу утраты собственного суверенитета.

Настолько, насколько этот договор и эти условия нужны Абхазии для создания реальной экономики и реальных государственных институтов, настолько же он неприемлем для Абхазии, живущей в условиях военной демократии и веры в то, что Россия обязана не только гарантировать, но и обеспечивать, оплачивать и защищать их «буйную вольность».И вот здесь в действие вступает многовариантность. Существует как минимум три с половиной варианта разворачивания событий.

В первом из них в договор вносятся лишь косметические изменения, и Абхазия соглашается с предлагаемыми Россией условиями. Это даст Абхазии новое финансирование, большее, чем было до сокращения. Это позволит ей спокойно проводить реформы и избежать кризиса даже в случае их

провала. Одновременно это вызовет в стране внутренний кризис, при котором патриотически настроенное большинство будет резко критиковать Р.Д. Хаджимбу и обвинять его в предательстве интересов страны. Негативное отношение к России, а также вера в то, что уж теперь-то она точно обязана содержать Абхазию до последнего уголочка, тоже возрастут.

Во втором варианте абхазы откажутся от подписания договора либо лишат его смысла, но при этом уговорят Кремль поддерживать их финансирование хотя бы на уровне 2013 г., т.е. около 4 млрд. руб. в год. По большому счету для России это небольшая сумма. Для сравнения можно сказать, что только на строительство станции метро «Челобитье-во» в Москве планируется выделить 5 млрд. руб. Экономические реформы провалятся, социальные устои останутся неизменными, и нынешнее состояние «непонятного государства из другого времени» будет заморожено на неопределенный срок, который также будет конечен и будет зависеть лишь от того, как долго Москва пожелает продолжать поддерживать настолько явный политический мезальянс. По крайней мере, та же история свидетельствует, что добровольный уход в архаику не может быть вечен.

По третьему варианту Абхазия также откажется от интеграции, и Россия оставит ее финансирование на минимальном уровне — 1 млрд. руб. в год. В течение 1—2 лет это приведет Абхазию к экономическому краху и политическому кризису. В зависимости от разрешения этого кризиса

абхазы либо решат добровольно уйти «в каменный век», т.е. вернуться на уровень середины-конца 1990-х годов, без дотаций, без экономики, с уменьшившейся российской политической поддержкой, но с независимостью и суверенитетом. При этом, скорее всего, произойдет активизация попыток Грузии вернуть ее. Либо в обществе будет найден консенсус и часть суверенитета будет добровольно предложена абхазами России в обмен на те же самые дотации и при условии невмешательства во внутреннюю жизнь страны до каких-то оговоренных пределов. Тогда окажется, что нынешний интеграционный договор был просто преждевременен и, чтобы он был принят в удобной для России формулировке, Россия должна была совершить несколько шагов и вернуть Абхазию в реальность, сделав так, чтобы Абхазия выбирала из реальных, а не ситуативных возможностей.

Сказать, какой вариант из двух «либо» наиболее вероятен, сейчас невозможно. С одной стороны, нельзя недооценивать способность абхазского общества к самоограничению и замкнутости, даже если это будет сопровождаться широким обеднением масс и опусканием в «каменный век». История показывает, что в выборе между общественным прогрессом и нереформируемостью своего образа жизни, идущего со страданиями народа и национальной трагедией, абхазы вполне могут выбрать нереформируемость и архаику. С другой стороны, этот тезис нельзя и переоценивать. Находясь в периоде политической реальности во второй половине 1990-х годов и даже позже, до 2008 г., большинство абхазов мечтало не о бескрайней независимости, а о вхождении в Россию. Только после признания Россией независимости Абхазии, взятия ее на содержание и распространения в обществе теории вечной вины России и вечной оплаты эти цифры изменились. Такие выводы нам позволяют сделать социологические опросы, проводимые в Абхазии много лет чешским информационным агентством Medium Orient1. В соответствии с ними в 2006 г. 68% опрошенных предпочитали присоединение Абхазии к России и только 25% выступали за независимость. В 2011 г. положение изменилось на диаметрально противоположное: число сторонников полной независимости абхазского государства выросло до 73%, в то время как количество поборников присоединения Абхазии к России резко упало до 25%. В 2013 г. эти цифры составляют 59% и 28% соответственно.

Что интересно, эти же исследования показывают нам разницу в запросе на независимость Абхазии в разрезе национальных групп. Так, по последнему опросу число сторонников сохранения независимости в ее нынешнем виде среди этнических абхазов составило 50,8%, в то время как 60% опрошенных русских, 46% армян и 23% гру1 Опрос общественного мнения в Абхазии [Электронный ресурс]. URL: http://caucasustimes. com/artide.asp?id=21237

зин пожелали ее вхождения в состав России. Это говорит нам о том, что отказ от модернизации и «вхождение в каменный век» не пройдет безболезненно и вызовет серьезное недовольство других этнических групп, не желающих жертвовать уровнем своего благосостояния ради реализации абхазского этнического проекта.

Каким будет этот выбор? Пока мы этого не знаем. Главное, чтобы абхазское общество само определило свой путь.

В конце концов, кто-то из великих говорил, что общество всегда само виновато в своих проблемах и, чтобы встряхнуть его, иногда лучше оставить его наедине со своими уроками...

ПОЛИТИКА politics ЭКОНОМИКА economy ДОТАЦИИ subsidies ДОГОВОР agreement ВНУТРИПОЛИТИЧЕСКИЙ КРИЗИС internal political crisis
Другие работы в данной теме:
Контакты
Обратная связь
support@uchimsya.com
Учимся
Общая информация
Разделы
Тесты