Спросить
Войти
Кирсти Вестфален,
советник МИД Финляндии
ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ЕС С АРАБСКИМ МИРОМ
Европейский союз и его страны-члены давно поддерживают отношения с арабским и мусульманским миром. Созданы соответствующие совместные инструменты, будь то Барселонский процесс, Европейская политика добрососедства или Стратегическое партнерство. Я не буду обсуждать эти процессы, их «за» и «против», а постараюсь определить темные пятна в европейском и западном мышлении и дипломатии, которыми следует заняться. Вошло в привычку полагать, что Запад должен стремиться к тому, чтобы исламистские политические движения в арабском мире носили ненасильственный характер и интегрировать их усилия по продвижению демократии. Два главных фактора способствовали явному сдвигу в американском и европейском восприятии - от огульного поношения исламистов после 11 сентября 2001 г. как иррациональных фанатиков до практического различения насильственных и ненасильственных, радикальных и умеренных деятелей; проблематичный путь арабской демократизации и вновь открытый прагматизм внутри арабского сообщества.
Отсутствие жизнеспособных оппозиционных движений с устойчивой народной поддержкой представляет постоянную дилемму в демократических преобразованиях арабского мира. Реформы авторитарных режимов никогда не происходят без импульсивных или благородных мотиваций автократических правителей. Обречены па провал международные усилия по продвижению дела демократии в странах, где правящая элита считает приемлемым продолжающееся недемократическое правление. Без формирования широких оппозиционных альянсов автократы арабского мира смогут со временем справиться с нынешним западным давлением или путем изобретения «театральной демократизации», основанной на косметических реформах, или путем дискредитации американского и европейского призывов к демократии как актов иностранной агрессии против национального суверенитета арабских стран.
Политика и программы продвижения западной демократии в последние несколько лет рассматривали арабских светских либералов как стратегических партнеров, ожидая, что они смогут постепенно взять верх над авторитарными режимами и вырвать у них демократические уступки. Разумеется, есть немало веских причин для Соединенных Штатов и Европы поддерживать либеральные партии и светские неправительственные организации в данном регионе. В нормативном и политическом отношении арабские лидеры избрали западную политическую систему ценностей с ее тремя опорами: общее гражданство, демократия и принцип господства права. Их цели идентичны с западными стремлениями к толерантным, плюралистическим арабским обществам. Они говорят с американскими и европейскими политиками и интеллигенцией на понятном и заслуживающем доверия языке. Хотя дилеммой арабских либералов является их маргинализация на родине. В отличие от статуса своей популярности на Западе, в «реальном мире» арабские либеральные деятели не в состоянии получить существенную поддержку или оказывать достаточное влияние на политическое развитие своих обществ.
Вступая в отношения с правящей элитой, заинтересованной главным образом в сохранении своей власти, а также со слабой либеральной оппозицией, Соединенные Штаты и Европа должны сделать попытку установить сотрудничество и с другими силами на арабской политической сцене. Реагируя на впечатляющие насильственные события 11 сентября, многие западные наблюдатели и политические деятели склонялись к тому, чтобы валить все формы исламизма в одну кучу и клеймить их как враждебные. Этот подход вытекает из совершенно неправильного представления. Исламизм - или исламский активизм - содержит много различных ответвлений, только некоторые из них насильственные и только незначительное меньшинство оправдывает конфронтационный ответ. Западу требуется дифференцированная стратегия, которая учитывает различие взглядов внутри политического исламизма и допускает, что даже наиболее модернистские из исламистов решительно выступают против нынешней американской политики и склонны вновь обсуждать свои отношения с Западом. Под этим понимается, что обострение израильско-палестинского конфликта, война в Ираке и тот способ, которым ведется «война против терроризма», усиливает наиболее вирулентные и опасные джихадские тенденции.
Современные исламистские политические движения в арабском и мусульманском мире имеют три общие характерные черты:
В значительной степени арабские государства и правительства оказались неспособными удовлетворить потребности населения в предоставлении им услуг в области здравоохранения, образования и улучшения бытовых условий, а также способов политического участия, легитимности процессов принятия решений, стабильности политических институтов, принципа господства права и эффективного и подотчетного правления. Исламские движения выступили с инициативой заполнить этот пробел. Внутри широкого спектра исламистских политических движений отдельные группы могут различаться по их отношению к применению насилия и их восприятию политики.
Исламизм суннитского толка далеко не однородный и не монолитный. Воспользуюсь классификацией International Crisis Group - ICG:
- Политические исламисты поднимают вопрос о плохом мусульманском управлении и социальной несправедливости и дают преимущество политической реформе, осуществляемой путем политических акций (предлагая новый политический курс, выдвигая своих кандидатов на выборах).
- Миссионеры, исламисты типа Дава поднимают вопрос об упадке исламских ценностей и ослаблении веры и выдвигают на первый план такую форму морального и духовного перевооружения, которая защищает индивидуальную добродетель как условие надлежащего правления, а также коллективного спасения.
- Джихадские исламисты, будь то внутренние (сражающиеся номинально с нечестивыми, по их понятиям, мусульманскими режимами); иррединтисты (которые борются за возвращение земли, находящейся под управлением немусульман или оккупированной) и глобальные джихадисты, которые воюют с Западом, - все они выступают против жестокого гнета немусульманской политической и военной власти в исламском мире и во главу угла ставят вооруженное сопротивление.
Все эти разновидности суннитского активизма являются попытками примирить традиции с модернизмом, сохранить те аспекты традиций, которые считаются существенно важными для приспособления разными способами к современным условиям; все берут что-то от традиций, избирательно заимствуют от Запада и перенимают определенные аспекты современности. В чем они различаются, так это в том, как они понимают главную проблему, стоящую перед мусульманским миром. То, во что они верят, является необходимым, возможным и желательным, чтобы заняться им.
Для мусульманского мира и для Запада очень важно, какие из этих точек зрения одержат верх. Приняв за основу подход, который не учитывает различие между модернистскими и фундаменталистскими разновидностями исламизма, американские и европейские деятели, определяющие политику, рискуют вызвать два в равной мере нежелательных последствия:
- либо вызвать в качестве ответной реакции объединение различных течений исламского активизма и притушить различия, которые иначе могли бы быть плодотворно развиты;
- или привести к тому, что ненасильственные и модернистские тенденции будут приглушены джихадистами.
Очередной этап исламистской агрессивности в 1980-е и 1990-е годы преследовал цель перенести абсолютную религиозную мировоззренческую концепцию в политическую сферу и захватить власть насильственным путем как единственное средство изменения обстановки в арабском мире. Исламисты демократического направления в наши дни придерживаются несколько другой точки зрения, особенно после 11 сентября. Главная перемена состояла в отходе от магистрального направления исламистского движения в сторону большего прагматизма, основанного на выдвижении на первый план постепенных демократических реформ в качестве
средства политической интеграции и как единственной реальной стратегии, способной противостоять продолжающемуся авторитаризму в арабском мире. Однако восприятие идеи демократического государства в среде ненасильственных исламистских движений не означает, что они следуют по пути отказа от своего религиозного наследия и становятся подлинными новыми либералами арабского мира. Скорее, демократические исламисты, в отличие от других политических сил региона, всегда будут защищать свою особую религиозную идентичность, подчеркивая, по крайней мере теоретически, свою традиционную программу, которая базируется на моральных призывах утверждения исламского закона и исла-мизации общественной сферы, что бы это ни могло представлять, и пропагандистских требованиях освободить Палестину и мусульманское отечество от «неверных». В противном случае исламисты рисковали бы отчуждением больших сегментов своих сторонников и потерей весомости своих призывов к народу. Но здесь важно то, что на карту поставлен тот факт, что продвижение демократической реформы становится также центральным компонентом исламистской повестки дня.
Для Запада важно уметь различать внутренние от внешних посланий исламистских движений, так же как и популярную риторику и пропаганду от реальной политической программы. Сейчас Европейский союз решил заняться этим вопросом и более конкретно определить по странам, как классифицировать различные исламистские движения. Интеграция исламистов в политической сфере и побуждение их заняться вызовами, стоящими перед современным обществом, например, ликвидацией бюджетного дефицита, попыткой решить проблемы безработицы и им подобные, создает более благоприятную обстановку для современного представления об общественной жизни. Всякий раз, когда демократические исламисты взаимодействуют с арабскими либеральными партиями или вступают в диалог со светскими организациями, толерантность и прагматизм становятся более эффективными. Изгнание и репрессии никогда не приводят к устойчивому росту модернистских тенденций, скорее наоборот, они обрекают непокорных на молчание и бескомпромиссное подчеркивание своей особой идентичности и к отказу от перемен. После Второй мировой войны в Западной Европе рассматривали коммунизм как силу, угрожающую западной демократии. Приглашая коммунистов принять участие в политических процессах, вы подвергали их такой же публичной проверке, как и все другие политические партии. Они должны были быть более прозрачными, их политическая программа должна была быть более конкретной, а не содержать лишь политические революционные лозунги.
В случае с арабскими странами платформы демократической оппозиции являются намного более эффективными при участии исламистов, чем без них. Дело политической трансформации в регионе будет лучше обеспечено путем участия исламистов и поддерживающих их организаций, чем при такой же строгой проверке их, как описано выше. Соединенные Штаты и Европа могли бы продвигаться в одном и том же направлении вместе с демократическими исламистами. Как это можно осуществить? Там, где возможно, это могли бы сделать дипломаты. Но более благоразумным путем было бы использование всего потенциала в арсенале западного гражданского общества.
Вероятно, следовало бы начать на местном уровне и в менее политизированной области. На первой фазе сотрудничества было бы легче для обеих сторон оставить в стороне взрывоопасные области национальной и региональной политики и начать с самых простых вопросов. Можно было бы предусмотреть осуществление различных совместных проектов, направленных на достижение взаимного доверия и умеренности внутри исламистского общества, например, в области образования, повышении роли женщин в системе управления, строительстве предприятий на местном уровне. Фактически ряд европейских стран-доноров с этой целью уже начали выделять арабским странам значительные транши в помощь развитию. Идентификация потенциальных исламистских партнеров не может не сопровождаться минималистским, более прагматичным и менее нормативным подходом. Если соответствующая организация или движение ясно и определенно отказывается от насилия и проявляет готовность к сотрудничеству с Западом, она может оказаться подходящим партнером. Взаимоотношения с исламистами на местном уровне подразумеваются как процесс, ориентированный на получение результата. Дальнейшие меры могут определяться в зависимости от достигнутых конкретных результатов.
В таких странах, как Марокко, Иордания и некоторые другие, где демократические исламисты имеют легальные политические партии и располагают представительством в законодательных органах на национальном и/или местном уровнях, оказание спонсорской помощи в обучении и составлении программ для их членов может быть полезной стратегией для поощрения прагматизма и умеренности. Увеличение представительства в парламенте, организация избирательных кампаний, юридические консультации но правам человека и гражданским свободам, а также поощрение участия женщин в политической жизни - все это идеи, которые, похоже, будут приветствоваться, по крайней мере, в некоторых исламистских партиях. В противовес западной прагматической логике идентификации потенциальных партнеров среди исламистских движений, действующих в массах, взаимоотношение с исламистскими партиями требует большей степени нормативной конвергенции между их повесткой дня и западным мышлением. Отказ от насилия на национальном, региональном и международном уровнях должен быть дополнен со стороны исламистов безусловным признанием идей демократии и принципа главенства закона как руководящих принципов политических действий. Допускать терпимость к плюрализму и разнообразию мнений также является важной вехой в определении партнеров взаимодействия в исламистском спектре.
Оказание давления на арабские автократические режимы с тем, чтобы уменьшить их репрессивные меры против демократических исламистов и предоставить им доступ в политическую сферу, может стать хорошим и крайне необходимым отправным пунктом. Осуждение отдельных арестов либеральных деятелей и в то же время полное игнорирование массовых арестов исламистов не способствуют росту доверия к Соединенным Штатам или Европе среди арабского населения. Западному миру, и Европе в особенности, не надо искать ислам за океаном. В наше время, по крайней мере, после окончания Второй мировой войны, ислам уже присутствует в Европе в форме миграции. Прибывшие ранее гастарбай-теры так и не вернулись домой, более того, они перевезли свои семьи на постоянное место жительства на новую родину. Удивительно, что вплоть до последнего времени проблема интеграции мусульманских мигрантов в Европе занимала такое незначительное место. Вдруг после взрывов бомб в Мадриде и особенно в Лондоне до правительств дошло, что Европа стала полем битвы
для ислама, особенно для его агрессивного джихадского направления!
Жиль Кеппель, известный французский авторитет по вопросам политического ислама, предсказывает, что будущее политического ислама решается не в Ираке или Палестине, а что борьба за душу мусульман и вектор глобального ислама определяются тем, что происходит в пригородах Парижа и Лондона. Исследователи также указывают на тот факт, что в настоящее время в мире осталось мало конфликтных идеологий. Коммунизм, троцкизм и маоизм исчезли. Движение «зеленых» интегрировалось в политические процессы, а антиглобалистское движение уже прошло свой пик. Они также обращают внимание на тот факт, что те молодые люди, которые обычно принимали участие в левацких движениях 1960-1980-х годов, в наши дни нашли свой идеологический дом в глобальном исламе.
Точная идентификация коренных причин отчаянной радикализации является нелегкой задачей, и эксперты только начинают понимать это явление. Крайняя радикализация часто является комбинацией негативного представления индивидуума о своем отчуждении и одновременно позитивного мобилизующего чувства принадлежности к группе, готовой добиваться перемен. Существуют факторы отчуждения, которые вызывают у отдельных личностей или иммигрантских групп чувство дискриминации в тех европейских обществах, где они живут и идентифицируют себя как часть компактного меньшинства. Подобные ощущения могут появиться и у тех, кто считает, что их идентичности угрожает иммиграция, глобализация или, в случае с сепаратистами, поглощение другими, зачастую нежелательными политическими сообществами. Чувства «принадлежности» и идентичности часто носят фрагментарный характер, и личная преданность может вызвать недоразумение. Например, молодой человек, который родился и вырос в семье иммигрантов и воспитывался в Европе, имеет отличные от своих родителей представления о стране, где они теперь живут. Многие не испытывают лояльности к стране, где родились их предки, их религиозной или культурной среде. Таким образом, они являются составной частью той страны, в которой они выросли и живут, но все же иногда они могут встретиться с дискриминацией внутри этих сообществ, как раз из-за их культурных, лингвистических, религиозных, национальных и физических различий. Возникшее отчуждение как от родительских корней, так и от общества, в котором они живут, может привести к желанию идентифицироваться с более мотивированной или мощной определенностью. Если добавить к этому заметное ощущение унижения всей мусульманской общины, получится готовый взрывоопасный «коктейль». Похоже, что именно комбинация всех этих факторов представляет собой мощную мотивирующую силу для многих, которые вовлечены в организации, которые с твердой верой намереваются отомстить определенным людям или обществу в целом с помощью террористических акций.
Европейский союз и его страны-участники поняли, хотя и довольно поздно, что он должен заняться факторами, которые способствуют радикализаци и мобилизации сил для проведения террористических актов. Понятно также, что требуется более глубокий анализ крайней радикализации и что вывод из этого должен в будущем служить основой для лучшего политического планирования и выработки тактики. Короче говоря, ЕС стремится вести диалог с умеренными мусульманами как на международном, так и на национальном уровне. Если мы хотим, чтобы наш голос дошел до мусульман, нам придется выслушать мусульман и за рубежом, и внутри страны. Из этого следует, что диалог с местными мусульманскими общинами должен касаться не только вопросов безопасности, деятельности полиции и правоприменения, но и охватывать широкий круг проблем, касающихся повседневной жизни, таких, как социально-экономические вопросы, идентичность и дискриминация. Мы должны гарантировать, что существует соответствующий механизм, полностью учитывающий мнение мусульманского сообщества, например, по вопросу законодательства, которое может оказать на них непропорциональное влияние.
Европейские страны имеют разные традиции государственного финансирования религиозных конфессий. Уважая все эти традиции, мы должны определить свою политику и гарантировать, что если такое финансирование практикуется, оно должно распределяться равномерно на все официально признанные конфессии без дискриминации. Важной проблемой является также подготовка имамов, и европейские страны должны позаботиться, каким путем организовать их учебу в Европе с тем, чтобы имамы в духовном наставлении своих прихожан лучше отражали европейские реальности. Следует поощрять европейские мусульманские общины
выступать как представителями и религиозных приходов, и нерелигиозных направлений. Власти во многих европейских странах уже активно поддерживают этот процесс, и такие страны, как Финляндия, которые на одно поколение отстают в цикле иммиграции, могли бы использовать их опыт. В заключение хотелось бы отметить, что нам больше всего требуется глубже понять динамику исламизма. Только тогда, когда мы лучше ее поймем, мы сможем решить, способны ли различные исламистские движения законно участвовать в принятии решений в мусульманском мире.
Перевод с английского Б. Петрука.
«Азия и Африка сегодня», М., 2006г., № 1, с. 50-53.
Леонид Сюкияйнен, доктор юридических наук УМЕРЕННОСТЬ КАК СТРАТЕГИЯ СОВРЕМЕННОГО ИСЛАМА
С конца минувшего столетия ислам как важный фактор мировой политики активно обсуждают не только ученые-профессионалы, но и эксперты-политологи, публицисты и журналисты. В центре дискуссии, как правило, оказываются две взаимосвязанные темы. Прежде всего остается актуальным анализ отношения ислама к международному терроризму и политическому экстремизму. Наряду с этим сюжетом на протяжении последних двух лет пристальное внимание исследователей привлекают перспективы мусульманского мира в свете проектов его демократизации и политического реформирования. Большой интерес вызывает также роль ислама в этих процессах и его судьба в условиях набирающей обороты глобализации.
Оба круга проблем невозможно рассматривать без учета тенденций развития современной исламской мысли. Идейный фактор имеет особое значение для мусульманского мира, где любые серьезные перемены и проекты общенационального масштаба обязательно получают оценку сквозь призму исходного учения ислама и не могут быть успешными без их религиозного обоснования. От осмысления отмеченных выше проблем с позиций ислама в существенной мере зависит поиск их позитивного решения. Сего-
