Спросить
Войти
С.Ф. ВИТИТНЕВ,
профессор
факультета истории, политологии и права Московского государственного областного университета e-mail: ivan439@ya.ru
леворадикальные движения Германии, праворадикальные движения Германии, политические партии Германии, внутренняя политика Германии, экологические проблемы
S. VITITNEV,
Professor Faculty of History, Political Science and Law, Moscow state regional University
radical left movement in Germany, right-wing movement in Germany, the political parties in Germany, the German domestic politics, environmental issues
экологические проблемы индустриального общества как фактор генезиса левого и правого радикализма в фрг
В статье автор рассматривает перемещение вопросов экологии в центр политической жизни ФРГ, имевшее своим следствием возникновение партии «Зеленых», а также экологическую переориентацию ведущих политических сил в лице Социал-демократической партии Германии (СДПГ), Христианско-демократического союза Германии (ХДС), Христианско-социального союза (ХСС) и Свободной демократической партии Германии (СвДП). Автор характеризует существенное воздействие этого перемещения на движения, располагаемые по краям политического спектра, традиционно определяемые в официальных документах германского государства и научно-публицистической литературе как лево- и праворадикальные. Автор проводит сопоставительный анализ специфики их политического генезиса, отмечая при этом их различную социальную природу и враждебность друг к другу в идейно-политическом отношении, а также то, что каждое из них выступает за решительное, коренное изменение существующей социальной системы, учитывая при этом, что модели общественного устройства, предлагаемые левыми и правыми радикалами далеко не идентичны, а радикализм последних замешан на откровенно реакционных идеях.
ecological problems of industrial society as a factor of the genesis of the left and right-wing radicalism in Germany
The author considers the movement of environmental issues at the center of German politics, which had the effect of the emergence of the party "green" and ecological reorientation of the leading political forces in the face of the Social Democratic Party of Germany (SPD), the Christian Democratic Union of Germany (CDU), Christian social Union (CSU) and Free democratic party of Germany (FDP). The author describes the significant impact of this move on the motion, located at the edges of the political spectrum, traditionally defined in the official documents of the German state, scientific and journalistic literature both left- and right-wing. The author carries out a comparative analysis of their specific political genesis, noting their different social nature and hostile to each other in ideological and political terms as well as what each of them stands for a decisive, radical change in the existing social system, bearing in mind that social model proposed by the left and right radicals are not identical, and the radicalism of the past involved the frankly reactionary ideas.
К моменту возникновения экологического движения в ФРГ существовало несколько десятков праворадикальных партий и организаций. Одни из них имели откровенно неофашистскую природу и объединяли фанатиков А. Гитлера, делавших ставку на применение насилия и террора. Другие предпочитали заявлять о своей приверженности ценностям буржуазного консерватизма и лояльности по отношению к существующему в стране конституционному строю. Третьи, как могло показаться, вообще стояли вне политики, поскольку целью своей деятельности провозглашали развитие культуры и науки.
Всем им в идейно-политическом плане был присущ ряд общих черт, наличие которых в литературе принято рассматривать как идентификационные признаки правого радикализма. К их числу Х.В. Хеффкен и М. Сатлер относят:
— отрицание правил демократической политической игры;
— враждебность к представителям национальных меньшинств и иностранным рабочим;
— тяготение к конспиративности;
— приверженность к архаическим формам политической и экономической идеологии [1].
Т. Херц, помимо этого, отмечает склонность правых радикалов к вождизму, социальной демагогии, враждебное отношение к марксизму, профсоюзам и крупным предпринимателям [2]. На свойственный всем представителям этого политического направления воинствующий антикоммунизм указывает О. Зайферт [3].
Перечисленные черты (идентификационные признаки) правого радикализма являются ключом к пониманию специфики его антисистемности, качественно отличающей его от «антисистемности» других радикальных течений.
Эта специфика заключается в том, что ее фундаментом служат интересы и целевые установки социальных слоев, отрицавших и боявшихся прогрессивных изменений в жизни общества, а потому тяготевших к крайним формам политической реакции и консерватизма, но во имя сохранения устоев, готовых пойти на весьма существенные (радикальные) преобразования, вплоть до полного разрушения, отдельных сторон общественного устройства. В первую очередь речь шла о преобразовании политической надстройки, важнейшим элементом которой является государство. Это значит, что «антисистемность» правых радикалов носит преимущественно политический характер и не распространяется на всю социальную систему в целом. Многие из них открыто заявляют о своей приверженности «социальному рыночному хозяйству» [4].
В новых исторических условиях — после военного разгрома нацистского режима, превращения Западной Германии в зону оккупации США, Англии и Франции, создания в 1949 г. на ее территории ФРГ, провозглашенной парламентской республикой, — капитаны большого бизнеса, как правило, отдавали свои симпатии клерикально-консервативному блоку ХДС/ХСС, ставшему надежным проводником их политической воли.
Более того, наметилась отчетливая тенденция к снижению политических возможностей праворадикального лагеря, которому пришлось отказаться от былых парламентских амбиций. Наиболее влиятельная в нем на тот момент праворадикальная Национал-демократическая партия (НДП) на протяжении всего десятилетия на земельных и федеральных выборах терпела поражение за поражением, с каждым разом собирая все меньше голосов, число которых измерялось десятыми долями процента [5].
Такое развитие событий определялась тем, что сложившаяся за годы правления христианских демократов партийно-политическая модель исчерпала свои возможности, подтверждением чему стала их неудача на выборах 1969 г. в бундестаг, после чего они были вынуждены отправиться в оппозицию, уступив бразды государственного правления социал-либеральной коалиции.
Таким образом, индустриально-техническая цивилизация рассматривалась как органическое воплощение исторического творчества особо одаренных представителей белой расы, качественно отличающейся по своим креативным способностям от представителей «цветных» рас. При этом идеологи правого радикализма, ссылаясь на О. Шпенглера, философа, внесшего заметный вклад в концепцию «консервативной революции», делали вывод о недопустимости передачи «цветным» народам технических достижений, созданных гением белой расы. Не сумев «одушевить» технику, эти народы способны использовать ее
лишь для борьбы против «нордического человека». В этой связи сторонники течения «новых правых» прямо заявляли, что за критическим отношением к технике, получившим широкое распространение в современном западном обществе, просматривается стремление лишить европейцев власти над ней. Страх перед техникой объявлялся вслед за О. Шпенглером проявлением старческого недуга европейских народов, преодоление которого определялось как одна из наиболее актуальных задач, стоящих перед ними.
Техника, по мнению правых радикалов, несет угрозу природе и человеку лишь при условии, если она оказывается в распоряжении народов, не обладающих естественной предрасположенностью к ее использованию. Что же касается народов развивающихся стран, то лучшим средством против нищеты и надвигающейся экологической катастрофы называлась активная демографическая политика, направленная на резкое сокращение рождаемости. При этом идеологи правого радикализма не учитывали, что способ воспроизводства народонаселения в значительной степени определяется уровнем социально-экономического развития. Наличие большой семьи в развивающихся странах было залогом выживания людей, гарантией того, что, заболев или состарившись, а значит, потеряв трудоспособность, человек не умрет от голода.
Обыгрывая действительно чрезвычайно острую проблему, с которой столкнулись многие западные страны, в том числе и ФРГ, — увеличивающуюся и плохо контролируемую миграцию сотен тысяч выходцев из развивающихся стран, правые радикалы видели в них источник экологической угрозы и призывали к принятию самых строгих мер. Первыми шагами в этом направлении, согласно Р. Люскирхену, должен стать запрет на въезд новых эмигрантов и высылка тех, что прибыли из неевропейских стран [6].
Однако при этом правые радикалы игнорировали тот факт, что миграция была прямым следствием экономической отсталости этих стран, на протяжении долгих лет находившихся в состоянии колониальной и неоколониальной зависимости. Единственным способом поднять жизненный уровень населения и обеспечить его занятость в этой ситуации могло стать развитие национального производства. Но такой вариант правыми радикалами, из-за его «неэкологичности», отвергался. Во-вторых, миграция первоначально активно инициировалась монополистическим капиталом ФРГ, заинтересованным в условиях экономического подъема в притоке дешевой рабочей силы.
Впрочем, правые радикалы были далеки от намерения познать истину и утвердить справедливость. На первый план выступало иное желание: с помощью «экологических» аргументов обосновать «справедливость» расистских мифов и на волне ксенофобии расширить сферу своего политического влияния. Как заявил в начале 80-х годов признанный лидер неонацистского течения М. Кюнен, «если говорить о разрушении окружающей среды, то рано или поздно придется
подойти к расовому вопросу. Я заранее надеюсь на то, что... удастся направить внимание на одновременное разрешение вопросов о разрушении окружающей среды и засилья чужаков» [7].
Социальным институтом, способным противостоять этим тенденциям, правые радикалы называли семью, в лоне которой должны формироваться нравственно и физически здоровые личности [8]. Несмотря на казалось бы очевидную правильность этого утверждения, вопрос заключался в том, что для правых радикалов, всегда тяготевших к социальной архаике, идеалом семьи была семья патриархальная, исповедующая мещанские ценности, отводящая женщинам лишь роль матери и домашней хозяйки [5]. Одним словом, семья, образ которой столь активного популяризировался во времена Третьего рейха.
По утверждению руководителя «Молодых национал-демократов» Г. Дек-керта, принятие соответствующих законов предоставит в распоряжение государства «здоровые подрастающие поколения» и «позволит сэкономить на социальных расходах» [9]. Подменив социальную политику политикой расового отбора и ликвидации «биологически неполноценных» (к числу которых при желании можно отнести кого угодно), правые радикалы весьма недвусмысленно дают понять наиболее реакционно настроенным представителям господствующего класса ее преимущества — свертывание обременительных статей бюджета и возможность получать физически и психически крепкий «человеческий материал» для рынка труда и для войны.
Нужно заметить, что в период существования нацистской диктатуры подобные идеи уже осуществлялись на практике. Так, в июне 1933 г. нацистами «для предупреждения наследственных болезней» был издан закон, предусматривающий насильственную стерилизацию. В июле 1939 г. в Берлине состоялась конференция психиатров, рекомендовавших осуществить скорейшую «ликвидацию» психически больных и неизлечимых, а вскоре, в октябре 1939 г., А. Гитлер издал секретный приказ, в котором говорилось, что эвтаназии подлежат люди, жизнь которых не имеет ценности [10]. Всего в соответствии с этим приказом в стране было уничтожено 275 тыс. человек.
Следуя националистической традиции, правые радикалы весьма неохотно касались вопроса о роли предприятий, принадлежавших германским промышленникам, в загрязнении окружающей среды, предпочитая говорить об анонимных «мультинаци-ональных концернах» и сионистском капитале. Эти силы, писали в своем «Манифесте»: «Молодые национал-демократы, имея влияние на политику, препятствуют экологическому благоразумию во имя собственной прибыли» [11]. Уходя от «неудобных» вопросов, авторы этого документа обрушивались на парламентскую демократию, «диктатуру бездарностей, не способных обеспечить ни порядок, ни порядочность» [9], обвиняя ее в прислужничестве международной финансовой олигархии.
Однако даже та часть правых радикалов, что предпочитали скрывать
свое идейное родство с нацизмом, вслед за Г. Грулем вполне открыто заявили о необходимости установления «экодиктатуры». Свойственные правым радикалам мечтания о сильном, иерархически упорядоченном государстве, выступающем в качестве своеобразной антитезы государству либерально-демократическому, получили экологическое обоснование.
Углубляющийся экологический кризис со все большей определенностью выявляет полную недееспособность последнего. Как писало молодежное праворадикальное издание «Юнге Фрайхайт», «...могут наступить времена, когда непрерывная череда экологических катастроф сделает необходимым передачу власти в руки экодиктаторских режимов, которые при помощи принудительных мер, а возможно и войны, попытаются обеспечить выживание хотя бы части человечества» [12].
Приведенные выше суждения в определенной степени не совпадают друг с другом. Запугивая граждан перспективами безостановочного экономического роста, правые радикалы, с одной стороны пытались доказать его допустимость применительно к странам Запада, а с другой — отвергали утвердившийся там демократический государственный строй, заявляя, что от существующей модели хозяйственного развития все равно придется отказаться. И этот отказ будет сопряжен с установлением диктаторского режима. Требовать от идеологов правого радикализма логической последовательности, конечно нельзя. Вопрос заключается даже не в
том, что им не хватало культуры мышления. Эклектизм, противоречивость утверждений являются традиционным для идеологии этого типа, сознательно прибегающей к таким ухищрениям с целью завоевания поддержки со стороны представителей всех социальных групп.
Тем не менее прогнозы правых радикалов не были безосновательными. В условиях экологической катастрофы возможность прихода к власти диктатора заметно возрастает, а именно такое развитие событий является для них наиболее желаемым. Подобно нацистам, правые радикалы видели в диктатуре наиболее подходящий инструмент для разгрома рабочего и демократического движения, на сей раз во имя спасения не только нации, но и природы.
На первый взгляд, положение правых радикалов в 80-90-е годы в рамках существующей в ФРГ партийно-политической системы не претерпело изменений. Они по-прежнему оставались организационно раздробленными, а численность их сторонников не давала оснований прогнозировать грядущее изменение в национальном масштабе соотношения политических сил [13].
При более внимательном рассмотрении картина предстает несколько иной. Как подчеркивает известный немецких историк Р. Кюнль, уже в 1987 г. выборы в бундестаг продемонстрировали, что правые радикалы вышли из состояния стагнации [14]. Так, НДП получила 0,6% голосов (против 0,2% в 1983 г.), «Патриоты Германии» и «Эколого-демократическая партия» — 0,3%. На выборах в ландтаги ряда земель картина была аналогичная. Скажем, в Баден-Вюртемберге (март 1988 г.) НДП в блоке с Немецким народным союзом — 2,1%, партия «Республиканцы» — 1%, «Патриоты Германии» — 0,1%, «Эколого-демок-ратическая партия» — 1,4% [15]. При этом наблюдался рост симпатий к правым радикалам той части электората, которая голосовала ранее за консерваторов из клерикальных партий. Преимущественно это были люди старших возрастных групп, а также молодежь [15].
Подобные явления, по мнению немецкого политолога К. Буллана, были связаны с наличием кризисных тенденций, охвативших существующую партийно-политическую систему, причиной которых стали перемены социокультурного характера, социальная дезинтеграция, рост индивидуалистических настроений, технологическая модернизация, а также экологический и глобальный кризис [16].
Признанным лидером праворадикального лагеря к концу 80-х годов становится партия «Республиканцы». В 1989 г. на выборах в берлинскую ратушу они получают 7,7% голосов, а в Европарламент — 7,1% [7].
Правда, как отмечает Ф. Рельке, в их первой программе (1987 г.) вопросам экологии уделялось относительно мало места, а защита природы рассматривалась в контексте «сохранения немецкого народа». В программе 1990 г. этот дефицит был восполнен, а ее составители начали использовать формулировки «конституционно-конформистского характера», что было не чем иным, как «политической косметикой» [17]. Сами же «республиканцы» свою программу определяли как консервативно-либеральную [18].
Заметной популярностью «республиканцы» начинают пользоваться после объединения страны на территории бывшей ГДР, где, по некоторым данным, возникло несколько десятков ориентирующихся на них праворадикальных организаций [19]. В Берлине примерно 1/5 часть их избирателей составляли молодые люди в возрасте от 18 до 23 лет [19].
Заметное разочарование праворадикальным партиям принесли выборы в бундестаг в 1994 и в 1998 гг. Преодолеть 5%-ный барьер и оказаться в стенах высшего законодательного органа власти им не удалось. Более удачно для правых радикалов прошли земельные выборы весной 1998 г. в Саксонии-Анхальте. Здесь Немецкий народный союз (ННС), выступавший под лозунгом «Выбираем протест», получил беспрецедентно большее число голосов — 12,9%. Окрыленный успехом, лидер ННС Г. Фрей заявил о необходимости коалиции праворадикальных партий и о том, что будет считать свою политическую задачу выполненной лишь только тогда, когда традиционные партии начнут защищать национальные интересы. В частности, он указал на необходимость в кратчайшие сроки решить вопрос о пребывании в стране миллионов иностранцев, отбирающих у немцев рабочие места.
Помимо деятельности на парламентском поприще правые радикалы заявляли о себе разного рода демонстрациями, митингами, актами прямого насилия, в большинстве своем направленными против находящихся в стране мигрантов. Количество подобных выступлений начинает расти ускоренными темпами [20]. Эта тенденция давала о себе знать на протяжении всех 90-х годов [21].
Конечно, было бы упрощением сводить оживление правого радикализма лишь к его спекуляциям на ниве экологии. За этим явлением стоят некоторые кризисные тенденции общественного развития, усиление влияния правоконсервативных сил в деятельности правительства, поддержка со стороны определенных фракций крупного капитала [22]. Так, например, немецкий публицист Г. Дайтерс связывает успехи на выборах правых радикалов с накрывшей страну так называемой консервативной волной [23].
Однако зависимость между определенным укреплением позиций правых радикалов, наметившимся со второй половины 80-х годов, и их яростной эксплуатацией в пропагандистской работе вопросов защиты окружающей среды, «мира природы и человека», несомненно, существует.
По замечанию немецких исследователей К. Фаллера и Р. Хаана, правые радикалы в новой исторической ситуации создали действенные организационные структуры, отразили в своих программах такой актуальный политический вопрос, как борьба за чистоту окружающей среды, что позволило им завоевать симпатии молодых избирателей [13]. На это обстоятельство указывают немецкие
исследователи У. Хоффман-Ланге, М. Гилле и Х. Шнайдер, согласно данным которых праворадикальные идеи на западе страны поддерживают 8,4% молодежи, а на востоке — 10,6% [25].
Тем не менее полученные результаты далеко не всегда соответствовали ожиданиям правых радикалов. Так, по мнению Х. Рустеймейра, участие праворадикальных партий в серии выборов, состоявшихся в 1994 г., в очередной раз обнаружило их идейно-политическую слабость, в частности, приверженность к материализму и враждебное отношение к природе, что не позволило им добиться сколько-нибудь существенной поддержки со стороны избирателей. Не щадя своих единомышленников, он заявляет, что многие праворадикальные политики оказались не менее лживыми, чем представители «традиционных правых», но при этом выглядят еще более глупо. Примером такой глупости выступает требование развивать альтернативные источники энергии в сочетании с намерением сохранить атомную энергетику. Бедой всех праворадикальных партий является то, что они не осознали вызова, который им бросило время, и тем более не нашли путей решения возникших проблем.
Характеризуя отношение ведущих праворадикальных партий к проблемам экологии и их способность использовать последние в политической борьбе, Х. Рустеймейр пишет, что в деятельности НДП экология не нашла должного места, а раздел ее программы, посвященный окружающей среде, выглядит как выполненное
против воли упражнение. Программа «Немецкой лиги» чрезвычайно расплывчата, а экологическая политика Немецкого народного союза направлена не на сохранение природы, а на отстаивание интересов капитала. Единственной партией, удостоившейся его положительной оценки, стали «Республиканцы», хотя и многие из них «малокомпетентны в вопросах экологии». На основании этого он делает вывод о том, что экологическое мышление должно присутствовать во всех разделах программы праворадикальных партий, поскольку защита окружающей среды не является одним пунктом среди многих, а имеет приоритет перед всеми прочими интересами [18]. Эту же мысль отстаивает другой праворадикальный идеолог, Х. Лоркович, согласно убеждению которого вопросы экологии в скором времени станут пробным камнем любой политики [26]. Подобного рода рефлексии свидетельствуют о том, что правые радикалы готовы и впредь двигаться по пути экологической модернизации, рассматривая ее в качестве залога своего политического будущего.
Действительно, как отмечалось выше, нельзя исключать ситуации, когда дальнейшее углубление экологического кризиса выльется в череду экологических катастроф, которые своим продолжением будут иметь непредсказуемые по масштабам социальные потрясения, дезорганизацию деятельности институтов государственной власти, массовую фрустрацию населения. Именно такое развитие событий наиболее благоприятно для
реализации политических амбиций правых радикалов.
Однако возможность того, что этот сценарий станет реальностью, по крайней мере в ближайшее время, не слишком велика. Руководство ведущих политических партий и капитаны немецкой индустрии, при всех изъянах своих экологических подходов, всерьез озабочены состоянием окружающей среды и явно не намерены допустить ее дальнейшего разрушения. В условиях же, когда экологический кризис протекает в формах, не сопряженных с серьезными политическими потрясениями, обращение к экологической проблематике не стало панацеей для праворадикального движения, продолжавшего пребывать в состоянии политической маргинализации.
Как уже отмечалось, в основе политических успехов партии или движения лежит целый комплекс причин и обстоятельств. Поэтому было бы неверно предположить, что сохраняющийся в ФРГ вплоть до XXI в. сравнительно невысокий уровень политического влияния праворадикальных организаций объясняется лишь промахами при розыгрыше экологической карты. Тем не менее, поскольку этот розыгрыш, по собственному признанию правых радикалов, далеко не всегда был удачен, необходимо выявить те факторы, что способствовали этому.
В их ряду тактические ошибки и нерасторопность, о которых упоминали рефлексирующие праворадикальные идеологи, отнюдь не главные. Собственно говоря, сами эти ошибки во многом вторичны и производны от факторов, несомненно, более глубинных и значимых. В первую очередь, нужно указать на то, что прокламируемые правыми радикалами рецепты решения экологических проблем были неадекватны поставленной задаче.
Помимо этого, правые радикалы являлись далеко не единственной политической силой, заявляющей о необходимости решения экологических проблем. В ФРГ же в этом качестве выступали практически все партии, стремившиеся привлечь таким образом на свою сторону избирателей, обеспокоенных состоянием окружающей среды. При этом правые радикалы, выступающие с антисистемных позиций, могли бы еще конкурировать с «этаблированными» партиями, во многом ответственными за возникший в стране экологический кризис. Выработать же экологическую концепцию, способную предстать в глазах населения страны в качестве альтернативы той, что исходила от партии «Зеленых», они были не в состоянии. Иными словами, в политической системе ФРГ экологическая ниша была прочно занята «Зелеными», что в конечном счете делало попытки правых радикалов поднять свой политический рейтинг за счет эксплуатации природоохранной проблематики значительно менее результативными, чем можно было предположить изначально.
Эти выводы во многом справедливы и применительно к экологическим начинаниям левых радикалов. Несмотря на то что их экологическая позиция по сравнению с праворадикальной во многом основывалась на верных в методологическом плане установках, а ее антисистемный пафос позволил
надеяться на привлечение протестно настроенной части общества, участие в экологическом движении не принесло Германской коммунистической партии (ГКП) и близким к ней организациям политических лавров. Как и в случае с правыми радикалами, подобный результат определился не только политическими упущениями или непреодоленной идеологической догматикой. Не сумев привлечь на свою сторону «Зеленых», ГКП вступает в конкуренцию с ними, но терпит поражение, что вынуждает ее внести серьезные коррективы в свою экологическую концепцию и отказаться от былой склонности к конфронтации. Впрочем, положение дел качественным образом поправить не удалось, а неудачи в экологической политике стали одной из причин охватившего партию в конце 80-х годов кризиса.
Такого рода специфика взаимоотношений «Зеленых» с партиями и организациями, представляющими антисистемную часть политического спектра ФРГ, во многом объясняет тот факт, что, несмотря на казалось бы резкую критику и противодействие со стороны «этаблированных» партий, им удалось обрести парламентский статус и впоследствии войти в состав правительственной коалиции.
«Умеренный» радикализм «Зеленых», их способность за счет обращения к проблемам экологии привлекать на свою сторону протестно настроенные слои населения, надо полагать, сыграли не последнюю роль при определении политическим истеблишментом ФРГ своего отношения к этой партии. «Зеленые» выглядели меньшим злом, чем радикалы «красные» или «коричневые», а потому начали восприниматься более лояльно.
Этому также способствовало обозначившееся в конце 80-х годов стремление «Зеленых» интегрироваться в политическую систему ФРГ, что было сопряжено с сознательным отказом партии от ряда радикальных программных установок. Оборотной стороной указанной ситуации стало снижение популярности «Зеленых» у антисистемного электората, в рядах которого вновь обозначилась готовность поддерживать другие более радикальные партии. Это означало, что избыточная интегрированность «Зеленых» в систему могла парадоксальным образом привести и к снижению лояльности по
отношению к ним со стороны политического истеблишмента, заинтересованного в существовании «зеленых» в качестве действенной альтернативы другим радикальным силам.
Можно утверждать, что осознание «Зелеными» этой угрозы заставляет их, несмотря на неоднократно высказываемые намерения стать «нормальной» партией, периодически подчеркивать свою альтернативность и склонность к политическому радикализму. Ведь подобная тактика совсем не противоречила политическим принципам, пришедшим в это время к руководству партии «Реалистов», неоднократно заявлявших о необходимости проведения глубоких сознательных реформ.
Список литературы
