ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ЛИЧНОСТИ ОСУЖДЕННЫХ ЖЕНЩИН С СЕКСУАЛЬНЫМИ ОТКЛОНЕНИЯМИ

Е. В. ДЕЖУРОВА Майор внутренней службы,

преподаватель кафедры социальной

психологии и социальной работы Академии ФСИН России, кандидат психологических наук

Психологические особенности личности осужденных женщин с сексуальными отклонениями

Аннотация. Понимание природы отклоняющегося поведения осужденных женского пола возможно в ходе детального изучения природы их сексуальных отклонений, в частности, опыта ранней сексуальной травмы. Проституция - единый сложный комплекс ограниченного, нарушенного самосознания и стиля поведения личности, демонстрирующей девиантное поведение, корни которого скрыты в репертуаре ее защитных механизмов. Одним из направлений работы с данной категорией лиц является психотерапевтическая техника -символдрама.

Прогнозирование и профилактика отклоняющегося поведения осужденных являются наиболее важными и сложными вопросами, требующими достаточно прочной теоретико-практической базы. Одной из составных частей прогнозирования отклоняющегося поведения является учет социально-психологических особенностей осужденных и перестройка их ценностно-смысловой сферы.

Более глубокое понимание причин, лежащих в основе отклоняющегося поведения осужденных женского пола, возможно в результате детального изучения их сексуальных перверсий (от лат. регуегею зехиаКз - половое расстройство). Если коснуться исторического аспекта возникновения данного понятия, то

надо отметить труды ряда ученых 1870-х годов (прежде всего работы Р. Крафт-Эбинга, которым была обоснована трактовка отклонений от нормальной сексуальности как болезненных, требующих лечения и подлежащих ведению медицины, а не только религии или юриспруденции). Р. Крафт-Эбинг считал перверсиями все половые проявления, не соответствующие целям природы (размножению). Принято считать, что термины «perversion» и «inversion» впервые использованы в работе Ж. Шарко и В. Маньяна «Превращение полового чувства и другие сексуальные извращения», посвященной попыткам «лечить» гомосексуальность гипнозом, а на русский переведены В. М. Тарновским в обзорной статье 1884 года «Извращения полового чувства».

Использование термина «половое расстройство, извращение» в медицине в конце XX века было подвергнуто критике. Было указано, что сами по себе слова «извращение», «извращенец» имеют негативную, осуждающую смысловую окраску. Кроме того, с точки зрения современной медицины, психической патологией, требующей лечения, может признаваться лишь такое нарушение, которое препятствует деятельности человека как члена общества, вызывает нарушения, препятствующие трудовой деятельности, обычной социальной активности и отношениям с окружающими, причиняет страдания субъекту.

В соответствии с этим те сексуальные практики, которые ранее обозначались как половые извращения, в настоящий момент рассматриваются как сексуальные девиации (отклонения), причем считается, что в большинстве случаев (когда отсутствуют критерии болезненного расстройства психики) медицинское вмешательство не требуется. К ряду сексуальных перверсий причислена и проституция. Надо отметить, что психологический феномен ее до сих пор остается малоисследованным. Предполагается, что это - особая структура личности и особый, чаще всего насильственный детский опыт.

В России термин «проституция» появляется при Екатерине II, однако возникновение ее датируется намного более ранним временем: документированные сведения указывают на XVIII столетие и характеризуют проституцию как способ материально выжить, прокормить себя и своих близких.

В прошлом столетии в науке на фоне жаркого спора о причинах проституции возникает антропологическая гипотеза, утверждающая, что существуют женщины, генетически обреченные на постоянное провоцирование к проституции, и именно поэтому справиться с ней невозможно. Психологическое исследование обнаружило интересные черты личности этих женщин - бедный эмоционально-чувственный мир, зависимость от чужого мнения, самолюбование и желание наслаждаться собой, повышенная тревожность, погашенное материнское чувство, отсутствие стыдливости, лживость, тщеславие, безразличие к

моральным нормам, бесстрашие, отсутствие дисциплины и стремления к планированию, что выражается в виде хаотичного и импульсивного характера. Спустя много лет эти черты стали диагностическими категориями ряда личностных расстройств, в частности, пограничного и нарциссического. Одним из факторов формирования данной пограничной личностной организации, согласно исследованиям Отто Кернберга, является насилие, пережитое в детстве, и проституция как одна из форм девиации является возможным логическим следствием данного детского впечатления.

Другой же взгляд на это явление носит более социализированный характер и гласит, что распространению проституции способствует безысходная материальная нужда и законодательная необеспеченность женщины на рынке труда.

В дальнейшем теоретико-методологической основой большинства эмпирических исследований, по преимуществу, становятся когнитивная психология и теория социального научения: в качестве исследовательского инструментария выступают опросни-ковые процедуры, а полученные результаты трактуются в терминах обучения неадаптивным моделям поведения. В частности, полагается, что любая внутрисемейная драма наносит девушке эмоциональную травму и делает ее уязвимой и склонной к делин-квентному поведению. Однако сексуальная травма, полученная в детстве, так или иначе оставляет отпечаток в сознании женщины на всю жизнь и взаимосвязана с большим, чем в норме, количеством сексуальных партнеров впоследствии.

Хотя проституция и может быть в данном случае попыткой справиться с перенесенным в детстве насилием, однако к такому способу совладания с насильственным опытом прибегают именно те жертвы дурного обращения, которые оказались без своевременной психологической помощи.

Касаясь вопроса «достоверности» рассказов о раннем насилии осужденных женского пола, стоит заметить, что ни одно «признание» не может быть способом добывания фактов.

Последующие поступки порой сами становятся причинами не в меньшей степени, чем породившие их первопричины. В этой связи подчеркнем, что основным методом таких исследований может выступать интерпретация рисунков, смысла слов из разговора с осужденной, образов памяти, фантазий, которые могут иметь свои различия. Таким образом, устанавливать причинно-следственные связи между «насилием» и последующей историей развития личности психолог может лишь путем гипотетических реконструкций, опираясь на субъективную логику осужденной и собственную способность рефлексивного понимания другого человека.

Вполне очевидно будет сделать гипотетическое предположение, что нарушения самоидентичности следует рассматривать во взаимосвязи с репертуаром защитных механизмов. Из проективных методик, направленных на выявление и анализ ранних детских воспоминаний, и материалов бесед следует, что в раннем опыте осужденных женщин интенсивность эмоционального опыта сексуального и физического насилия действительно высока и превышает таковую не только в среднем в популяции, но и среди других клиентов с личностными расстройствами, выступавших в качестве контрольной группы.

По результатам исследования методики «Рисунок человека» целостность телесного образа «Я» показана наличием всех основных частей тела, то есть целиком прорисованной фигуры, черт лица, одежды, тогда как отсутствие важных частей тела квалифицируется как фрагментированностъ телесного образа «Я». Уровень проницаемости границ изображенных фигур, переживание вторжения в телесные и психологические границы, ощущение их хрупкими, неопределенными или неустойчивыми будут проецироваться на изображение человеческой фигуры в виде неравномерной линии контура, тонкой штриховки, разрывов и пропусков, различных «повреждений» изображения, например, таких как зачеркивание. Такие изображения - с размытыми, неструктурированными и хрупкими телесными границами - обнаруживают отсутствие противостояния любому личному

вторжению (примеры описаний: «Мягкий, как желе», «Похож на медузу», «Хрупкий, его могут раскидать»).

Следует отметить, что наряду с сохраняющейся в этой группе диффузией идентичности размытость телесных границ сменяется описанием приятной на ощупь текстуры покровов (то, что на рисунке окружает фигуру, например: «мягких, пушистых и шелковистых, к которым так и хочется прикоснуться»). Сочетание привлекательности и беззащитности дает представление о совершенно ином типе виктимности - кокетливой соблазняющей («Что со мной может случится, ведь все так хорошо ко мне относятся!»).

Очень часто поза и расположение частей тела и деталей одежды на рисунке таково, как если бы изображенный человек пытался как-то защитить или скрыть, спрятать ге-нитальную область: персонажи прикрывают скрещенными руками низ живота. Для осужденных эта категория оказалась наиболее типичной среди всех анализируемых показателей. Абсолютное большинство испытуемых демонстрируют повышенное внимание к этой части рисунка, хотя оно может быть выражено с разной степенью интенсивности. Так, например, осужденные женщины часто изображали фигуру, стоящую с засунутыми в карманы руками, при этом изображение пояса и карманов выделялось другим цветом, жирными линиями или штриховкой. Само по себе это вряд ли в ста процентах случаев указывает на внимание к гениталиям, однако эти рисунки имеют одну необычную особенность: у большинства изображенных фигур ноги сдвинуты вместе. Это крайне неудобная, неустойчивая поза, связанная с напряжением мышц ног и тазовой области, которую, к примеру, принимает человек, не желающий показать, что у него сильно разболелся живот. Изображенная таким образом фигура выглядит так, как если бы человек, держа руки в карманах, тем самым поддерживал сдвинутыми вместе собственные ноги. Как показывают исследования, наличие сжатых вместе ног у фигуры человека - это характерная деталь, делающая акцент на состоянии сексуальной напряженности и «зажатости». Преувеличение размеров отдельных частей человеческой фигуры трактовалось как преувеличение их субъективной значимости и ценности. Преувеличенно большие руки - также типичная характеристика рисунков осужденных - жертв сексуального злоупотребления. При количественном анализе этот показатель учитывался для фигур человека как мужского, так и женского пола, поскольку преувеличенно большие руки у фигуры собственного пола можно толковать как защиту по типу идентификации с агрессором.

Наличие сексуальных инверсий (ориентация влечения на одноименный пол) констатируется, если осужденная изображает первой фигуру противоположного пола. Другой, не менее иллюстративный пример, касается изображения обнаженной человеческой фигуры своего пола без половых признаков, тогда как фигура противоположного пола изображена в одежде. Такой рисунок может являться способом продемонстрировать окружающим собственную «генитальную неуязвимость»: «Смотрите, у меня "там" ничего нет!».

Как видно, данные методики собирают воедино особенности телесной самоидентичности испытуемых. В основе полученных данных можно считать обоснованным вывод о «фальшивом телесном "Я"». В комментариях к рисунку многие ответы содержат в себе указание на страдательную, беспомощную, «жертвенную» позицию описываемого объекта, позицию жертвы другого объекта или окружающих обстоятельств. Например: «Человек, как будто его привязали, руки к ногам. Раньше так издевались над людьми: руки привязывали, ноги привязывали...»

Содержание ответов о движении в тесте Роршаха оказывается «смещенным» к полюсу пассивности и виктимности. Согласно этим данным, осужденные женщины, занимавшиеся проституцией, более пассивны и зависимы, часто проецируют переживания собственной беспомощности, открытости вторжению извне. На первый взгляд, неожиданным выглядит полное отсутствие в протоколах теста ответов агрессивного содержания. Этот факт, на наш взгляд, демонстрирует «работу» защитного механизма расщепления, с помощью которого отчуждается в

сознании агрессивно-карающая часть «Я», как нечто плохое, негативное, и сохраняется пассивно-жертвенная часть, помогающая поддерживать «презентацию» самой себя как женственной и покорной потенциальному клиенту. При этом часть отщепленной агрессии обращается на собственную телесную сферу и трансформируется в соматические симптомы. Врач также может констатировать у таких женщин частые болезненные и ипохондрические симптомы.

Позиция жертвы - это первый этап, формирующийся вследствие восприятия внешних объектов как всемогущих и жестоких, когда единственным способом выжить становится полное подчинение. Следующим этапом становится позиция агрессора, достигаемая вследствие идентификации с объектом, ярость, ненависть в отношениях со значимыми «Другими». Альтернативой агрессивной позиции становится позиция «невинного наблюдателя» с циничным и фальшивым способом общения. Такая позиция также дает о себе знать и называется позицией «фаворита». «Фавориты» описываются как всеобщие любимцы. Они также не в состоянии постоять за себя, но им и не угрожает никакая опасность: они «слишком хороши, чтобы иметь врагов». Позиция, демонстрируемая в этом случае, связана с тотальным отрицанием недоброжелательности и агрессии в свой адрес, а равно и своей собственной, адресованной другим.

Наиболее распространенной среди исследуемой группы осужденных оказывается позиция жертвы, при которой образ «Другого» воспринимается как враждебный и карающий, а образ «Я» оказывается ничтожным и ущербным. Для «жертв» характерны указания на крайнюю уязвимость, одиночество и отвержение, собственную пассивность, зависимость и слабость. Данная позиция сопоставима с нарциссической организацией личности у осужденных женщин, однако она может быть соотнесена и с пограничной структурой личности, стремящейся насытить эмоциональный голод и становящейся в зависимую позицию от «кормящего» «Другого», причем если «Другой» не дает удовлетворить потребность в принятии и заботе, то его образ переживается как враждебный, карающий или преследующий. Подобная позиция может быть сопоставлена с описанным вариантом самооценки, характеризующейся низкими самоуважением и уровнем симпатии со стороны значимых «Других» («слабый и плохой»), для нее характерно использование примитивного обесценивания самого себя.

Возвращаясь к проблеме незащищенности границ, отметим, что импульсивность и открытость искажают представление как о «Другом», так и самом себе, что является проявлением нестабильного, флуктуирующего между полюсами грандиозности и ничтожества, паттерна межличностных отношений. Осужденные женщины, занимавшиеся до осуждения проституцией, демонстрируют относительно немного агрессивно-деструктивных репрезентаций «Я» и объектов (21 %). В свете предположения о том, что выделенные позиции являются также и этапами формирования репрезентаций «Я» и объектов, становится понятным, почему агрессивный тип репрезентаций появляется именно у той части группы, в которую вошли женщины с наиболее интенсивным эмоциональным опытом насилия: необходимость справляться с повторяющимися переживаниями насилия провоцировала идентификацию с агрессором, что особым образом исказило «Я» и объект репрезентации. Согласно О. Кернбергу, мир объектных отношений у подобных пациентов претерпел «злокачественное превращение», что привело к обесцениванию и садистскому порабощению потенциально хороших интернализованных объектных отношений со стороны жестокого, всемогущего «Я».

Снизить уровень напряжения, тревоги и страха в этих ситуациях способно только отрицание. Напомним, что насилие, вторжение в границы «Я» пронизывают профессиональную деятельность женщины, занимающейся проституцией: она предоставляет свое телесное «Я» в абсолютное распоряжение «Другого».

Поскольку обесценивание и отрицание -наиболее популярные защиты, используемые

испытуемыми, из статистических данных следует, что большая часть эмоционального напряжения разрешается за их счет, идеализация же используется редко. На наш взгляд, в данном случае речь идет о переработке специфического детского опыта наших испытуемых. В этом опыте, чрезвычайно травмирующем и фрустрирующем потребность в любви и привязанности, не достает объектов для идеализации, их «негде взять». Возможно именно поэтому система защит оказывается смещена в сторону механизмов отрицания и обесценивания - механизмов, приписывающих объекту «плохость» и ущербность. Мир объектов у испытуемых - это мир «тотально плохих» объектов, злых, пугающих, наказывающих и покидающих, а место для абсолютно хороших, идеализированных объектов оказывается «пустым» и ничем не заполненным. Таким образом, промискуитет - один из способов «заполнения» этой пустоты.

У осужденных женщин, занимающихся проституцией, с возрастанием интенсивности эмоционального опыта насилия нарастают переживания гнева, деструктивные, агрессивные тенденции в сочетании с переживаниями собственной грандиозности. Образ девушки, занимающейся проституцией, чтобы «отомстить» насильнику или соблазнителю, приобретает неожиданное подтверждение. Фактически «агрессивный» тип Я-репрезентации, несмотря на то, что это не самый типичный для этой группы вариант, оказывается одной из наиболее важных переменных. Переживание собственной деструктивной, разрушительной грандиозности с аффектом ярости связано у испытуемых с защитным механизмом по типу обесценивания и низким уровнем зрелости.

Кроме того, в результате формального анализа установлено, что в протоколах испытуемых женщин феномен «инфантилизации» используется чаще. В ответах теста Роршаха инфантилизация проявляется в виде образов детских игрушек, детенышей животных, маленьких, беспомощных существ и связывается с самоощущением и самопрезентацией себя как маленького, безобидного, беспомощного. Таким образом, эти женщины демонстрируют

большую степень эмоциональной незрелости, склонности к регрессу в опасной ситуации, а также тенденцию к тотальному отрицанию агрессии извне и отщеплению собственных агрессивных чувств.

Таким образом, эмоциональный опыт женщин, занимающихся проституцией, содержит интенсивный опыт сексуального и физического насилия, причем интенсивность его превышает таковую как в среднем в популяции, так и в группе пациентов с личностными расстройствами. Как показывает анализ полученных данных, осужденные женщины, до осуждения занимавшиеся проституцией, обладают личностной организацией пограничного уровня.

Нарушение пространственно-временного аспекта самоидентичности ярче всего проявляется в феноменах нарушения границ своего телесного «Я», однако затрагивают и более глубокие аспекты представления о себе и других людях.

Самоидентичность, развивающаяся в связи с пережитым в детстве насилием, характеризуется специфическими паттернами поведения, традиционно понимаемыми как девиантные, представляющими собой виктимность особого рода. Дефицит полоролевой самотождественности проявляется в недостаточно адекватной и определенной половой идентификации этих женщин, замаскированной «фальшивой», нарочитой женственностью, призванной скрыть негативно-враждебное отношение к собственному телу.

Одним из направлений работы с данной категорией лиц является «символдрама» -психотерапевтическая техника, использующая особый метод работы с воображением, с целью сделать бессознательный внутренний конфликт человека более наглядным, видимым и, трансформируя его, нейтрализовать.

Обобщая полученные результаты проведенного исследования, можно отметить, что особенности самоидентичности, Я-репрезен-таций и объектов позволяют квалифицировать женщин, занимавшихся до осуждения проституцией, как лиц, обладающих хаотичной личностной организацией, а проституцию рассматривать не только как форму отклоняющегося поведения, но и как единый сложный комплекс нарушения самосознания и стиля поведения личности, демонстрирующей общность психологических механизмов и развития девиантного поведения. ф