Спросить
Войти
Д.З.ХАЙРЕТДИНОВ. МУСУЛЬМАНСКАЯ ОБЩИНА МОСКВЫ В XIV - НАЧАЛЕ XX ВЕКА / Нижний Новгород, 2002. 248 с.
(Рецензия)
По выражению Ф. Бэкона, “есть книги, которые надо только отведать, есть такие, которые лучше всего проглотить, и лишь немногие стоит разжевать и переварить”. Думаю, рецензируемую книгу можно отнести к числу последних.
Во введении Д.З.Хайретдинов пишет: “На фоне имеющихся крупных исследований об истории немецкой, армянской, ассирийской общин Москвы, отсутствие подобного труда относительно столичной мусульманской общины резко бросается в глаза” (с. 12—13). Сразу скажу, что автору удалось создать книгу, восполняющую этот пробел. Данное исследование отвечает на вопросы — когда и как стало формироваться тюркское сообщество Москвы? Почему татары не растеряли своих религиозных и этнических традиций? Какой вклад они внесли в историю России?
Как отмечает Д.З.Хайретдинов, начало общины московских мусульман восходит к времени существования Золотой Орды (хотя археологические находки свидетельствуют о проникновении на московские земли отдельных элементов ислама еще в IX—Х вв.), а наиболее важную роль в становлении исламского мира Москвы сыграла Мещера (Мещерский Юрт — близлежащее к Московии мусульманское полуавтономное государственное образование). Автор делит историю мусульманской общины города на четыре периода, посвятив каждому из них отдельную главу. Первый период (XIV—XVI вв.) — “посольский”, назван так потому, что прибывавшими в столицу и Подмосковье выходцами из Орды занимался Посольский приказ, а большинство московских мусульман так или иначе было связано с этим учреждением. На втором этапе (XVII в.), когда произошло включение в состав России огромных территорий с преимущественно мусульманским населением, ставших неотъемлемой частью православной державы, Татарская слобода превратилась в заметный район столицы. К концу этого периода многие московские татары уже были христианами. Третий этап (XVIII — начало XIX в.) отмечается медленным ростом мусульманской общины Москвы и компактностью проживания ее членов. Однако говорить об их замкнутости в это время было бы неправомерно: контакты с православным большинством развивались, следствием чего стали активные ассимиляционные процессы. Наконец, четвертый этап (вторая половина XIX — начало XX в.) характеризуется скачкообразным увеличением числа московских мусульман и появлением национально-политических интересов мусульманских торгово-промышленных кругов, что выразилось “в тесном взаимодействии крупнейших купцов с религиозными лидерами”.
В Москве, в отличие от многих других европейских столиц средневекового мира, к мусульманам и представителям некоторых других вероисповеданий относились, в целом, довольно терпимо. Иоганн Брембах, секретарь посольства Ганзейского союза, побывавший в Москве в 1603 г., писал: “Здесь каждому предоставляется свобода вероисповедания...”. В Европе мусульман, процветавших под сенью христианской власти, практически не было (зачастую едва ли не единственной не порицаемой причиной пребывания мусульманина в христианской стране являлся выкуп пленных собратьев по вере). Кроме Московского государства, исключением было и Польско-Литовское, где также сформировалась особая прослойка служилых татар [Drozd, Dziekan, Majda, 1999; Tyszkiewicz, 2002]. О терпимом отношении к “татарам, персиянам и туркам” в Московии в середине 30-х годов XVII в. сообщал Адам Олеарий. Правда, неправославным христианам, а также мусульманам в Московском государстве запрещалось иметь собственных холопов-православных. В 20-й главе Соборного уложения 1649 г. этому случаю было уделено особое место [Ислам..., 2002, с. 41]. Запрет соблюдался и позже по отношению к крепостным крестьянам: владеть ими мусульманин не мог — это означало бы очевидное попирание исламом православия (только много позже, с вхождением в состав империи польских территорий, на которых польско-литовские татары издавна владели на правах собственников христианами, это положение было отменено). Именно этим запретом был вызван, например, указ Екатерины II от 22 февраля 1787 г. о подтверждении татарскими родами, в том числе и московскими, своей знатности. Копия указа была направлена из Сената главнокомандующему Москвы П.Д.Еропкину.
В Средние века и Новое время община московских мусульман, в основном татарско-мишарская, по своему этническому составу слабо пополнялась представителями других национальностей. Вероятно, какое-то количество турок (в основном купцов и пленных многочисленных русско-турецких войн) могло проникать в ее состав, со временем растворяясь в ней. Д.З.Хайретдинов приводит любопытный пример этого (с. 103, 184, табл. 6). Однако чаще архивные документы фиксируют достаточно быстрый переход пленных в православие, при этом далеко не всегда имевший насильственный характер. Еще в XVII в. (и даже ранее) в Москву попадали и выходцы из Ирана. Персом (или армянином-мусульманином) по происхождению, родом из Исфахана, был, например, известный приказной деятель В.А.Даудов (Али-Марджан Бага-оглы, ок. 1620 — ок. 1701 г.). Некоторые “этнические” мусульмане попадали в Москву еще в отрочестве или даже в детстве, причем многие после крещения работали на шелкоткацких фабриках Московского региона.
Автор справедливо указывает, что “в религиозно-догматическом плане немногочисленная община (московских мусульман. — И. З.) была достаточно однородна, — абсолютное большинство ее членов принадлежало к суннитской ветви ислама”, и лишь в начале XX в. закладываются предпосылки объединения двух ветвей ислама (с. 11). Больше о шиитском меньшинстве Д.З.Хайретдинов в своей книге почти не упоминает, однако это нельзя ставить ему в вину, поскольку вопрос о шиитах в Москве в эпоху Средневековья и Нового времени требует отдельного рассмотрения и привлечения большего количества источников. Многочисленные и влиятельные персидские (шиитские) общины существовали и в других русских городах (например, в Астрахани). Много персов издавна жило и в Москве. По данным на 1888 г., персидское кладбище в городе занимало площадь всего 366 кв. сажен. Для сравнения: к этому времени татарское (Даниловское) кладбище занимало площадь 3 десятины 172 кв. сажени (т.е. около 3,5 га) [Щепкин, 1890, стб. 539].
Возможно, стоило бы упомянуть в книге и некоторые описания московских мусульман, например, записанный на суахили рассказ уроженца Занзибара Салима бин Абакари о виденных им в 1897 г. в Москве и Петербурге татарах-мусульманах.
Д.З.Хайретдинов написал прекрасную, в целом весьма объективную книгу, целиком заполнив лакуну, имевшуюся в нашей науке об исламе, в москвоведении, истории России. Безусловное уважение вызывает объем архивных и опубликованных материалов, использованных автором в его работе. Возможно, дальнейшие изыскания помогут открыть новые источники по истории московской исламской общины, например о рукописной деятельности московских мусульман. Пока ученые оперируют лишь канцелярскими текстами, да редкими маргиналиями на полях.
Несколько портят книгу опечатки и неточности. Так, касимовскому хану Сеид-Бурхану впервые предложили креститься в 1636 г., а не в 1836 г. (с. 96); сборник “По Москве” (1917; репринт: 1991) выходил под редакцией Н.А.Гейнике (а не Тейнике, с. 241). В некоторых изданиях, приведенных в списке источников и литературы, не указаны составители (например: “Сорок Сороков”, сост. П.Паламарчук); в заголовках документов № 3 и 5 перепутана датировка (правильная — 1 февраля и 1 апреля соответственно — указана в текстах самих документов на с. 213, 216); названия глав в колонтитулах только в датах соответствуют названиям глав в их заголовках и в содержании книги. Иногда встречаются некорректные формулировки. Например, излишне резко звучит фраза: “Те же, кто поддался давлению государственной идеологии и не сохранил ислама, превратился в советского человека, автоматически перешедшего в разряд русского после образования 15 государств” (курсив автора книги, с. 180). Очевидно, что Д.З.Хайретдинов путает здесь этнические и конфессиональные определения с государственным отождествлением, подтверждая собственную фразу о том, что для него “одним из сложных вопросов было соотношение этнического и конфессионального начал применительно к изучаемой общине” (с. 8—9). К сожалению, в книге отсутствуют указатели имен и московских топонимов. Но все эти недостатки не умаляют ценности и значимости исследования Д.З.Хайретдинова.
И. В. Зайцев.
“Восток (Orient)”, М., 2004г., № 2, с. 186—189.
