Спросить
Войти
9. Гуревич А.Я. Средневековая литература и ее современное восприятие // Из истории культуры Средних веков и Возрождения. М., 1976.
Т.И. Зайцева
К ВОПРОСУ ОБ ИСТОРИЧЕСКИХ «ЖЕНСКИХ» И ГЕНДЕРНЫХ ИССЛЕДОВАНИЯХ В ГЕРМАНИИ В КОНТЕКСТЕ ОБЩЕГО РАЗВИТИЯ ГЕНДЕРНОЙ ИСТОРИИ
Томский государственный педагогический университет
Исторические женские, позднее гендерные, исследования развернулись на Западе с конца 60-х годов ХХ в. под влиянием женского общественного движения, появления нового междисциплинарного научного направления - «женских исследований» и внутренних трансформаций исторической науки. Этот процесс начался в США, и до сегодняшнего дня североамериканская школа сохраняет ведущую роль как в теоретической области, так и в сфере конкретных исследований.
Современная гендерная история - одна из самых бурно развивающихся исторических субдисциплин. Выходит с трудом обозримое число монографий и особенно статей (см., напр., библиографии Л.П. Репиной и Н.Л. Пушкаревой [1, с. 106-158; 2]). Поэтому перед историком, выбравшим «женскую тему» основным предметом своей научной деятельности, встают неизбежные трудности. Какие исследования проделаны и какой опыт накоплен; в чем заключается эвристический потенциал данного подхода? Где провести грань между «женской» и гендерной историей; как осуществить в конкретно-историческом исследовании «гендерный анализ социально-исторических явлений»? Эти вопросы не имеют простых ответов.
Задача данной статьи - рассмотреть основные тенденции развития данного историографического
направления и попытаться выяснить, как вписываются немецкоязычные исследования «женской истории» в международный контекст.
«Женская тема» привлекала внимание историков уже начиная с Х1Х в. в связи с «первой волной» феминизма. Формирование «женской истории» на рубеже 1960-70 гг. ХХ в. как отдельной исторической субдисциплины имело как социальные, так и внут-ринаучные предпосылки. Последовательницы женского движения «второй волны» выступили с критикой традиционной «мужской» науки. Сформировалось новое научное направление - «женские исследования». В отличие от изучения «женского вопроса», учеными-мужчинами в них придается значение именно женской исследовательской практике, учитывается фактор «личного опыта подавления».
На первом этапе своего существования «женская история» занимала промежуточное положение между областью исторической науки и частью феминистического движения, с которым сохраняла близость; проводимые в ее рамках исследования не всегда отличались строгой научной объективностью. Главная задача виделась в восстановлении забытых женских имен и изучении истории угнетения женщин. Это предопределило известные трудности развития нового направления, маргиналь-
ность его положения среди других исторических дисциплин.
Ситуация начинает меняться с середины 1970 гг. Исследовательский интерес перемещается на анализ отношений господства в обществе. Позиции «женской истории» в исторической науке расширяются, повышается ее академизм. В университетах вводятся новые образовательные курсы. В 1975 г. была объявлена особая «Декада женщин»; ее основной идеей было составление долгосрочных координированных международных проектов по изучению «женской истории». На XVI Международном конгрессе исторических наук в 1985 г. проблема «Женщина и общество» впервые была объявлена одним из направлений. В 1987 г. возникает Международная федерация исследователей истории женщин [3].
Важной вехой развития «женской истории» на рубеже 1980-90 гг. стало осуществление международного исследовательского проекта «История женщин на Западе» под редакцией Жоржа Дюби и Мишель Перро, в котором приняли участие такие известные ученые, как Натали Земон Дэвис, Арлетт Фарж и др. Результатом этого проекта стало издание пятитомного обобщающего труда, охватившего западную историю с древности до наших дней [4].
Со стороны других исторических направлений отношение к «женской истории» было различным. Представители традиционной науки долгое время предпочитали не замечать ее, последователи «новой социальной истории» вступали с представительницами исторической феминологии в полемику. Так, Дж. Помата (Италия) отмечал, что «история женщин» зачастую представляет собой историю мужских дискурсов о женщинах - т.е., скорее, самих мужчин [5, р. 28-30]. С критикой ряда положений исторической феминологии выступил в 1985 г. знаменитый английский социальный историк Л. Стоун [6, Б. 312].
На рубеже 1980-90 гг. как ответ на развитие «женской истории» появляется так называемая «история мужчин». В ее рамках начинают изучаться история гомосексуализма (большое влияние на новое направление оказали американские гей-штудии), история мужественности и мужской идентичности, история отцовства, мужской чести и пр. Исторической андрологии так же, как и «истории женщин», пришлось на первых порах испытать трудности признания и скептицизм.
У «женской истории» сформировались собственный концептуальный аппарат и области исследования. Сильное влияние на нее, в частности, оказала неомарксистская теоретическая модель, согласно которой семья, домохозяйство и отношения полов являются производными от средств производства. Другое направление связано с феминисти-
ческой критикой идеологии патриархального общества. Основой его стало положение о сверхживучести патриархальной системы, которую не сломили радикальные социально-экономические сдвиги и революции, т.к. она была ассимилирована с социально-экономическими, политическими и культурными структурами; и только в современную эпоху наступает их конфликт. Некоторые ученые придерживаются прогрессистских взглядов и ведут поиски позитивной динамики в истории женщин; другие отрицают таковую, по крайней мере, до начала Новейшего времени. Одно из активно разрабатываемых направлений сосредоточено на изучении истории представлений о женщинах [7, с. 411-413; 8, с. 33].
«Женская история» на всех этапах своего развития добавляла женские имена в историю. В итоге в учебниках появились страницы, посвященные выдающимся женщинам, социальному положению женщин различных социальных слоев, их повседневной жизни. В рамках «женской истории» нашли себе место изучение женского движения, форм организации, жизненных концептов и жизненных сфер женщин [9, с. 55].
Согласно выработанной в 1970 годы концепции «соединяющихся сфер», в доиндустриальных обществах существовали две соединяющиеся области бытия, значимые и для раннеиндустриальной эпохи: публичная - социально-экономическая и частная - сексуально-репродуктивная. Вскрытие противопоставления «приватного и публичного» и задача эмансипации женщин в приватности - главное положение «нового» женского движения стало центральным в исторической концепции «женской истории». Это привело к рождению таких новых тем исследования, как дискриминация женщин в образовании, профессиональной деятельности, домашней сфере, в сексуальных отношениях, в супружестве и семье. Развернулось изучение истории домашней работы, материнства и воспитания детей, прислужничества и найма и пр.
С момента возникновения «женской истории» одной из задач стало переосмысление традиционной периодизации истории. Была осуществлена переоценка ряда важнейших исторических периодов. Как утверждала американская исследовательница-историк Дж. Келли, для женщин прогресс в Афинах означал конкубинат и затворничество жен граждан в гинекеях; в Европе эпохи Возрождения -привязывание жены буржуа к дому и эскалацию «охоты на ведьм», а Великая французская революция открыто исключила женщин из завоеваний свободы, равенства, братства. В статье «Было ли у женщин Возрождение?» (1977) Дж. Келли приходит к выводу, что у женщин не было Ренессанса. В коллективном исследовании Р. Брайденталь и
К. Кунз «Становясь видимыми. Женщины в европейской истории» (1977) авторы принимают традиционную периодизацию, но показывают, что исторические сдвиги мужчинами и женщинами переживались по-разному. Представления Дж. Беннет о неизменности положения женщин в европейской истории и их непрерывном угнетении отразились в названии и содержании ее книги «Неподвижная история» (1988) [1, с. 26; 10, с. 106].
Сильное влияние на «женскую историю» (как и позднее на «историю полов») оказала «новая социальная история», субдисциплиной которой она иногда считается. «Женская история» широко использует новаторские подходы социальной истории в постановке вопросов, методический инструментарий и систему понятий, но подходит к ним критически. Так была показана ограниченность теории модернизации, в частности, нераспространимости ее на женщин [11, с. 142-143].
В настоящее время изучение «женской истории» объединяет сотни университетских курсов, специализаций, исследовательских программ в большинстве европейских стран. Ежегодно проходят конференции, в том числе и международные. Исследования, посвященные этой теме, охватили все века, от первобытности до настоящего времени, и представляют собой междисциплинарные, обобщающие результаты научных разработок в различных областях гуманитарного знания. Большую роль в популяризации «женской истории» сыграла периодическая научная печать - прежде всего, французский журнал «Annales: Economies, Sociétés, Civilisations», английский «Past and Present» и немецкий «Geschichte und Gesellschaft», а также феминистские издания - журналы «L’Homme», «Signs» и др. [3; 8, c. 29] Развитие исторической феминологии способствовало расширению профессиональной деятельности женщин-историков.
Исторические «женские» исследования в Германии прошли в чем-то сходный, в чем-то специфический по сравнению с другими национальными школами на Западе путь развития. «Женская жизнь в истории» до социальных потрясений 1960 годов складывалась непросто. Уже начиная с эпохи Веймарской республики, женщины становились учительницами, но не университетскими профессорами (за редким исключением). Женщины редко являлись и объектами диссертационных исследований. Эта ситуация продолжалась до конца Второй мировой войны, после которой происходит общий рост профессиональной занятости женщин [12, c. 264]. В 1960 годы наблюдается академизация женщин: они появляются в числе университетской профессуры. Сформировавшиеся в связи с феминистическим движением женские объединения проникают в университеты и приносят с собой но-
вую проблематику. В 1970 годы происходит организация «женской истории» как научного направления (которая совпала по времени со всплеском в ФРГ после почти безраздельного господства классического историописания исследований авангардного толка [13, с. 16]). В «Берлинском летнем университете для женщин» в 1976-1977 гг. впервые была создана и существовала до 1986 г. секция по «истории женщин». «Женский вопрос» обсуждался на «Исторических днях» в Берлине в 1984 г. С 1979 г. Анетт Кун вместе с Й. Рюзен стали издавать научную серию «Женщина в истории». Начинается публикация текстов представителей мировой науки. Росту известности нового направления, а также преодолению некоторых существующих перекосов способствовала дискуссия, развернувшаяся в начале 1980 гг. между А. Кун и представителем «социальной исторической науки» Ю. Кокка на тему «Женская история между наукой и идеологией» [6, Б. 312; 14, с. 18].
В 1980 годы в «женские исследования» приходят исследовательницы, не связанные с феминизмом; началась волна публикаций. По древней истории к этой теме обратилась Б. Вагнер-Хазель. Специалист по раннему Средневековью А. Вернер инициировал средневековые исследования. В 1986 г. У. Фреверт, а в 1992 г. Х. Вундер обращаются к раннему Новому времени. Новая проблематика была представлена в монографиях Э. Брук-мюллера «Социальная история Австрии» (1985) и В. Троссбаха «Крестьяне 1648-1806» (1993), посвященных социальной истории. Политической истории эпохи Нового времени посвящает с 1998 г. свои исследования Х. Духхард. (Н.Л. Пушкарева отмечает, что среди немецкоязычных специалистов по исторической феминологии сравнительно много историков-мужчин - хотя женщин все равно больше [8, с. 37]). Материалы этих и других исследований попали в учебники [15].
Много внимания уделяется изучению нового и новейшего времени: истории эпохи кайзеровской Германии, Веймарской республики, нацизма. В ГДР особую популярность приобрела история женщин-работниц при капитализме. В начале 1980 гг. появилась и «история мужчин» (первыми к ее изучению обратились Л. Ропер, У. Фреверт [6, Б. 311, 320]).
Поворот от чисто «женской истории» к «истории полов» сопровождался переосмыслением предмета, концептуального аппарата и методологических принципов. Предпосылками появления гендерной истории на Западе стали открытия в эндокринологии и психоанализе, которые способствовали выделению понятий рода как биологического пола и гендера как пола социального.
Р. Хоф определяет гендер как «социально-культурный конструкт социальности» [16, с. 25]. Цент-
ральным пунктом гендерной концепции стала критика эссенциализма - представления о неизменности бинарной оппозиции мужчин и женщин и асимметричной конструкции половой структуры.
Широкое использование понятия «гендер» началось с конца 1970 годов. Формируется особое направление в системе гуманитарного знания, имеющее междисциплинарный характер - гендерные исследования. В круг дисциплин гендерных исследований входят гендерная психология, гендерная политология, гендерная социология, «культурные исследования», философская антропология, пост-колониальные исследования. В их рамках вводятся и разрабатываются понятия гендерной идентичности, гендерных ролей, гендерной стратификации, гендерной системы, гендерного контракта и гендерного конфликта, гендерного дисплея. Изучается процесс конструирования гендера, приписывание к гендеру. Исследователи стремятся к выявлению связи гендерных отношений с распространением власти в обществе.
К началу 1980 гг. гендерная концепция «встретилась» с «женской историей» и стала проникать в область конкретных исследований. Появление гендерной истории стало результатом развития и профессионализации исторических женских исследований и вставшей перед ними необходимости те-оретизации.
Уже в 1976 г. американская исследовательница раннего Нового времени Н.З. Дэвис в своей статье «“Женская история” на переходе: европейский вариант» писала о специфике социальной категории гендера в языке. Гендерная история, по мнению ученого, должна анализировать взаимные связи между полами, которые конституируют их половую принадлежность и формируют асимметрию гендерного порядка [6, Б. 315].
Большую роль сыграла статья другой американской ученой Джоан Скотт «Гендер - полезная категория исторического анализа» (1986). В ней были сформулированы основные теоретико-методологические положения гендерной истории, которые стали предметом активного обсуждения. Два исходных положения исследовательницы состоят в том, что гендер является, во-первых, основополагающим элементом социальных отношений, которые базируются на разделении полов; во-вторых, средством обозначения и оправдания властных отношений, конструирующихся в исторической действительности. Дж. Скотт предлагала использовать аналитическое качество категории гендера для анализа социального неравенства наряду с такими понятиями, как класс и раса [7, с. 407-408; 17, с. 45].
Однако практическое воплощение гендерной методологии вызвало серьезные трудности. В ряде случаев обращение исследователей к гендерной ис-
тории оказывалось простым переименованием. Сохранялась старая риторика исследований - описание женского опыта и фактов угнетения женщин вместо изучения процесса и «загадок» конструирования гендера. Появляются и первые удачные практические опыты - например, сравнение отношения мужчин и женщин к одним и тем же явлениям (ко времени брака, повторной женитьбе, чести и пр.) [9, с. 63].
Сильное влияние на язык и риторику исторических исследований оказали социологические концепции. До начала 1990 гг. в гендерных исследованиях господствовал социально-конструктивистский подход, для которого характерен интерес к социальным структурам. Согласно социологическим теориям, предложенным Т. Парсонсом, Т. Лукмананом и П. Бергером, И. Гоффманом и др., реальность, и гендерные различия в том числе, является результатом социального конструирования. Важное значение приобрели понятия гендерной идентичности, социальных - и в том числе половых - ролей и институтов социализации. Задача исследователей виделась в том, чтобы анализировать процессы и механизмы усвоения общественных ролей индивидом.
Начало 1990 гг. ознаменовалось изменением общей научной парадигмы, связанной с формированием философии постструктурализма. Особенно значительную роль в этом процессе сыграли теоретические положения французского философа Мишеля Фуко (1926-1984). Главный тезис произошедшего в рамках постструктурализма так называемого «лингвистического поворота» заключается в том, что активное участие в моделировании социальной действительности принимают язык и практика речевого поведения (так называемый дискурс). Теория «власти говорящего» поднимает проблему скрытых за языком стратегий власти. Исследовательский интерес перемещается на микроуровень власти, где она обычно не замечается (см., напр.: [18; 19]).
Постструктурализм оказал сильное влияние как на феминизм, так и на собственно гендерную историю, представительницы которой, как и сторонники «лингвистического поворота», стремились к изменению сложившихся в науке представлений, к расширению методов и концептов, к подчеркиванию фактора власти [11, с. 136-137]. Американская исследовательница Л. Хунт предлагает использовать инструментарий постструктуралистских методов для исторического анализа текста. Она выступает за деконструкцию «метанарратива» всеобщей истории и его реконструкцию исходя из понятий гендерной истории. Феминистски настроенные историки У. Штрассер (США) и К. Халл (Великобритания) выдвинули свои версии «лингвистического поворота» [6, Б. 316-317]. Концепции истории женщин как истории доминаций и символического на-
силия предложили французские ученые П. Бурдье и Р. Шартье [20, с. 201-202; 21, р. 40-47; 22, р. 6366]. Таким образом, 1990 гг. стали периодом теоретического осмысления гендерной истории и ознаменовались переносом интереса от структур к индивиду.
Если «историческая феминология» занимала в системе исторических наук маргинальную позицию, то гендерная история оказалась более «корректной», менее идеологичной, т.е. не связанной столь явно с феминистической теорией и феминистическими задачами. Ей присуща большая академическая респектабельность. Вместе с принятием во внимание и постоянным учетом «мужского фактора» к исследованиям подключились и ученые-мужчины.
Современная гендерная история включает историю женщин, историю мужчин, историю гомосексуализма и историю взаимоотношений полов. Гендерный анализ дополняет анализ множественности социальных связей. Гендерная история использует разработки теоретиков феминистического движения, междисциплинарные научные методы, общие для «новой социальной истории» концепции и свои собственные категории и понятия. Исследовательницы стремятся к применению микроисторических или историко-антропологических подходов [10, с. 104].
Среди проблем, которые ставятся в исторических гендерных исследованиях, можно назвать противоречия закономерностей «женской» и «всеобщей истории». Почему жизненные условия женщин ухудшаются именно тогда, когда, согласно традиционной историографии, происходит поступательное общественное развитие? Почему вновь и вновь разделение полов стараются представить как естественный процесс? Ведется эмпирическое исследование связанной с полом социализации, изучаются формы половой идентичности в семье. Большое внимание уделяется изучению литературного дискурса и его связи с социальной действительностью, особенно в переходные эпохи; вводятся и разрабатываются понятия женского и мужского письма.
Много внимания в рамках гендерной истории продолжает уделяться изучению «женской темы». Исследуются «изображения женственности»: femme fatale (роковая женщина), блудница, святая и пр., и их функции; выявляются желательные и обременительные общественные идеалы для женщин. Важным шагом стало осознание наличия социальных различий внутри женского сообщества - того факта, что зачастую речь ведется о «белой женщине среднего класса». «Золотая клетка» и критика сексизма, как главные проблемы этой части женского сообщества, оказываются несущественными для представительниц других социальных групп.
Одной из центральных категорий, привлекающих исследовательский интерес, является женский опыт; психоаналитический и марксистский подходы ставят его в зависимость от психологии развития или от экономических пертурбаций. Изучаются латентные формы политического поведения женщин [16, с. 28-32].
Границы между гендерной и «женской историей» размыты, точного разделения нет, но есть определенная перестановка акцента. Женские исследования осуществлялись в традиционных исследовательских формах, стремясь к тому, чтобы назвать различия между мужчинами и женщинами, к сбору информации о женщинах и от женщин. А гендерная история стремится не к продолжению критики притеснения женщин, но к критическому анализу механизмов иерархизации [16, с. 40]. Цель современной гендерной истории видится в написании «новой» всеобщей истории, включающей анализ общественной иерархии, основанной на гендерных нормах, стереотипах, идентичностях.
В немецкоязычных исследованиях понятие « гендера» стало применяться начиная с Карин Хаузен, предложившей в 1976 г. понятие «поляризации гендерного характера». Исследовательница объясняет корни стереотипов половых ролей разделением семейной жизни и рабочей деятельности. Как она показывает, острый дуализм характеров мужского и женского полов был «изобретен» в последней трети XVIII в., чтобы обосновать вытеснение женщины из области трудовой деятельности в задуманную как контраст сферу частной семейной жизни с помощью аргументов о соответствующих женскому существу склонностях и этическом предназначении женщины. Хаузен анализирует традиционную картину «всеобщей истории» с мужской дефиницией человека - субъекта и с исключением из этого определения женщин [16, с. 36; 23, с. 122].
Другая программная для гендерной истории статья «Исторические женские исследования: постановка вопроса и перспективы» (1983) принадлежит Гизеле Бок. Она пишет о сходстве и различии «женской» и традиционной, «женской» и гендерной истории. Ее интересует специфика историопи-сания полов, в котором женский опыт учитывается так же, как и опыт мужчин [6, Б. 312, 315; 14, с. 18].
Ряд теоретических положений по поводу современных прочтений категории «гендер» был высказан Х. Ландвир (1993), А. Майхофером (1995), У. Даниэль (2001).
Распространение гендерных исследований в конкретно-исторической области в Германии происходит в 1990 годы; они связаны генетически с «женской историей». Одним из известных специалистов в изучении «женской» и гендерной истории
раннего Нового времени является Хайде Вундер. Ее перу принадлежит множество публикаций; она является редактором многих научных сборников и руководителем целого ряда исследовательских проектов. Среди используемого Вундер методологического инструментария можно назвать концепции М. Вебера, П. Бурдье, теорию модернизации, теоретическую модель Дж. Скотт. Спектр тем, к исследованию которых она обращается, чрезвычайно широк. Исходя из концепции «сдвига XVIII века», Вундер проводит анализ христианской антропологии полов и норм и институтов гендерной системы, исследования исторического, политического и юридического дискурсов о гендерном порядке. Она обращается к изучению гендерных отношений в среде бюргерства и низшего дворянства и выявляет сходство их социальных позиций и интересов в эпоху раннего Нового времени. В своих исследованиях ученый затрагивает династическую историю, с одной стороны, и историю «работниц, экономок и домохозяек» - с другой. Еще один исследовательский интерес Х. Вундер касается истории мужественности, изучение которой осуществляется на основе мужских автобиографий (см., напр.: [24-27]).
Мы попытались выделить основные вехи развития двух популярных исторических субдисциплин - «женской» и гендерной истории, назвать наиболее важные с нашей точки зрения имена и исследования, выделить изучаемые проблемы и темы, ключевые термины. В целом нужно отметить, что развитие исторической феминологии и гендерной истории привело к трансформации научных парадигм и критическому пересмотру стандартов научной работы не только в собственной области, но и в истории вообще.
В последние три с половиной десятилетия «женская» и гендерная история широко распространились в немецкоязычных исследованиях. Им посвящены журналы (в т.ч. «Zeitschrift für historische Frauen- und Geschlechterforschung»), научные серии, тематические порталы в Интернете (напр., по исследованиям ведовских процессов). Созданы университетские подразделения с профессурой по женской истории и коллегиями по присуждению научных степеней, исследовательские центры. Женские и гендерные перспективы представлены практически в каждой локальной области истории.
Occident» // Femmes et histoire / Eds. G. Duby, M. Perrot. P., 1993.
Вып. 2.
Г.В. Грошева
КАТЕГОРИИ ЭТНОСА И ЭТНИЧНОСТИ В СОВРЕМЕННОМ НАУЧНОМ ДИСКУРСЕ
Томский государственный
В начале XXI в., как и в прошлом столетии, среди ученых-гуманитариев не наблюдается единства в подходе к изучению и определению феноменов этноса и этничности. Особенно характерна данная ситуация для российского научного сообщества. В 1990 - начале 2000 гг., в период глубоких перемен в области теории и методологии отечественной науки, разворачиваются бурные дискуссии о содержании понятий этноса и этничности, появляется огромное число работ, посвященных переосмыслению накопленного опыта в изучении сущности этнических явлений и процессов.
Тем не менее все имеющиеся концепции и теории можно объединить в два методологически противоположных подхода к проблеме этнической субстанции: «онтологический» (примордиалистский или эссенциалистский) и « функциональный» (конструктивистский, инструменталистский) (см.: [1, с. 3-6]).
Онтологический подход предполагает наличие этнической субстанции, имеющей примордиальную, т. е. изначальную природу, либо социобиоло-гическую, либо эволюционно-историческую. Сторонники социобиологического направления истолковывают этничность как объективную данность, изначальную характеристику человечества и полагают, что осознание групповой принадлежности заложено в генетическом коде и является продуктом ранней человеческой эволюции [2, с. 29]. Сторонники эволюционного историзма исходят из признания этнических сообществ как особых материально-духовных образований на основе общности территории, экономической жизни, языка, культуры и психологии.
В целом сторонники онтологического подхода склонны рассматривать этнические объединения
педагогический университет
как реально и давно существующие группы с присущими им атрибутами, а этничность - в качестве консервативной силы, которая сохраняет модели ментальности и поведения предыдущих поколений. Современные подходы в рамках этой традиции признают возрастание роли духовных и организационно-политических факторов в жизни этносов, что не отрицает объективного содержания закономерности и тенденций развития этнических процессов [3].
В отечественной этнографии примордиалист-ский подход был практически единственным до начала 1990 гг. К его виднейшим представителям относят Л.Н. Гумилева (социобиологическое направление) и Ю.В. Бромлея (эволюционно-историческое направление).
Для функционального подхода, объединившего конструктивизм и инструментализм (гедонистические, ситуационистские, мобилизационистские концепции), характерно отрицание этнической субстанции либо ее игнорирование.
С точки зрения конструктивистов, этничность является новой социальной конструкцией и не имеет культурных корней. Этническое чувство, порождаемое на основе дифференциации культур, и формируемые в его контексте представления и «доктрины» определяются как интеллектуальный конструкт. Согласно концепции, в качестве конструирующей силы могут выступать государство, политические элиты, интеллектуалы-идеологи, «человек с улицы». Далее этот конструкт (этнич-ность) транслируется на потенциальных представителей этноса при помощи различных средств, имеющих возможность воздействовать на сознание членов общности (система образования, средства массовой информации, книги, фильмы, выставки и
